"Борис Иванов. Знак Лукавого" - читать интересную книгу автора

не виделись, а именно вспоминались. И вспоминались именно как сны.
Сны, а не воспоминания о каких-то реальных событиях.
Они были нелепы и алогичны как это свойственно сновидениям. Концы в них
не вязались с концами, а следствия обходились без причин. Но какая-то -
понятная только спящему - логика в них была. Порой в них встречалось
что-нибудь знакомое. Например, зачем долго за примерами ходить - мой дом.
Как правило, в образе дома моего детства. Часто в этой декорации происходили
самые удивительные события.
Я ссорился с кем-то, с кем в обыденной жизни не ссорился никогда. Делал
с кем-то на пару какие-то уроки по непонятному предмету, то ли химии, то ли
географии. Но ничуть не удивлялся такой странности. А если и не понимал в
нем чего-то, так только сегодняшнего домашнего задания.
Во сне меня преследовали страхи перед тем, чего я никогда не боялся в
обыденной жизни - ну, например перед уличной кошкой, ободранной и ленивой.
Когда она входила в комнату, где я рассматривал каким-то чудом неубранные
игрушки, которые я разбросал по полу лет пятнадцать назад, то меня охватывал
панический страх. Какое-то всемирное зло входило в мое детство, а не просто
ободранная кошка.
Она была Знаком.
В этих снах моих было множество Знаков. Все и вся было Знаками - и узор
голых веток за окном, и расстановка мебели, и лица людей. Птицы и животные.
Конечно же, грозовые облака...
Знаки, написанные мелом на стенах, реже - отпечатанные или написанные
на бумаге, чаще - вырубленные в камне, отчеканенные на металле или
выкованные из него, иногда красной, наводящей на жутковатые мысли, стекающей
неровными потеками краской, торопливо начертанные на грубой ткани или
штукатурке.
Знаки...
Там - во сне - я понимал их суть.
Но вспомнить его наяву не мог. Это порой не давало мне уснуть. Мне
начинало мерещиться, что позабыл, упустил что-то очень важное, что-то такое,
что изменило бы весь смысл моего существования. Но к чему относилось это -
упущенное мною - знание, ускользало от меня. Оставалось темной тварью,
скользящей в темной толще ночных вод... Примерно так я представлял тогда
свое подсознание.
Такая важная роль Знаков в моих не снившихся снах, казалось, непременно
должна бы была навести меня на мысль о притаившемся на моей руке Знаке
Лукавого. Тем более что и вспоминаться мне эти сны начали в ночи, когда я
мучился бессонницей от горевшей на руке опухоли вокруг творения Алика
Балмута.
Но моя татуировка никак не связывалась в моем сознании с теми снами.
Какой-то барьер в моей душе препятствовал этому. А подсознание мое,
наверное, втихую от меня выталкивало прочь эти воспоминания о не бывшем. И
те стали приходить ко мне все реже и реже. И наконец, я вовсе позабыл об
этой странности. И все у нас было как у всех.
Просто все мы прожили несколько довольно насыщенных событиями, а в
чем-то и довольно скучных лет. Я загремел в армию. Побывал на Крайнем
Севере. Окончил училище, покалечился и - уже на гражданке - поступил в вуз.
Яша тоже времени даром не терял: за эти годы как-то "откосил" от армии,
начал и забросил еще два, не имеющих отношения один к другому, факультета,