"Юрий Иваниченко. В краю родном, в земле чужой" - читать интересную книгу автора

... В бессознательности странного видения голова кружилась все
сильнее, и Мокий не мог пробиться наверх, крикнуть о себе - и провалился в
новое забытие.
И там, в светящейся коричневой пустоте, он увидел, как сгущаются и
тянутся навстречу друг другу две громадные капли. Сближаются - и Мокий знал
почему-то что столкновение гибельно, хотя и неизбежно. И лишь когда они
сошлись, совсем близко, заметил, что между ними - светлая и нежная тень,
как птица, и стремление больше к ней, чем на столкновение и погибель. И
трижды, раз за разом, сгустки оплетали друг друга, пока не замерли в
каком-то равновесии, а тень-птица между ними. Коричневое сияние изменилось,
изменились и сгустки; Мокий узнал - и закричал от неожиданности. Но кричал
он уже наяву, пытаясь выбраться из байды.
Подбежали Гриць и Москаленко, вытащили душу христианскую на помост.
Рядом проехал тарантас и краснолицый брезгливо бросил:
- Надо же напиться в такую рань! Не смотрите, Мари, это печально.
Мокий сел, покрутил головой и посмотрел им вслед.


ГЛАВА 3

Змеюка Танька, уже одетая, сняла трубку и, семь раз цокнув ухоженными
коготками по кнопкам, набрала номер. Три гудка; на четвертом в трубке
щелкнуло и раздался спокойный голос Вадима.
Не так щелкнуло.
Или так, но не совсем. Татьяна молча положила трубку, проверила, есть
ли двушки в сумочке и выскользнула из квартиры.
"Как это? Береженого Бог бережет, а не береженого конвой стережет".
Очень вряд ли, что Рубан допустит прослушивать их квартирный телефон, но
достаточно, если прослушивается телефон Вадима. Откуда звонят - сразу будет
известно.
Цепкая, звериная память Татьяны сохраняла обрывки разговоров, рекламу,
строки газетных заметок. Знала возможности, знала опасности. Если
промолчать в трубку - можно подать, что просто ошиблась номером. Но если
говорить, могут вычислить, кто говорил. Однозначно. И тогда объяснять
станет совсем трудно.
Татьяна бегло, неточно оглядела двор, прошла наискосок, между домами,
а перед самым выходом на проспект нырнула в телефонную будку.
Разит аммиаком - кабина с тротуара почти не просматривается, - но
автомат исправен.
- Это я. Привет.
- Привет. А я уже заждался.
- Ты один?
- Вполне.
- Значит, плюс пятьдесят? - спросила Таня, чуть хмурясь.
Нет, все-таки неправильный щелчок стал давать его телефон. А значит, и
"плюс пятьдесят" - встреча через час на условленной, "конспиративной"
квартире - ненадежное прикрытие. Но все-таки это намного лучше, чем у него
дома, на узкой и жесткой кровати, где впервые они стали любовниками, нет,
где Татьяна сделала его своим любовником. Сделала, потому что не знала, как
еще удержать рядом этого спокойного и, кажется, внутренне ледяного