"Вячеслав Иванов. Перевернутое небо (Записки о Пастернаке, окончание)" - читать интересную книгу автора

что возьмет с собой на дачу подготовленный нами текст и с ним поработает, а
я за результатом его занятий зайду через некоторое время. Когда я к нему
пришел, он сказал, что текст составлен неплохо. Он только его отредактировал
и вставил некоторые фразы. В том числе: "Я связан с Россией рожденим, жизнью
и работой и не мыслю своей судьбы отдельно и вне ее". Я взял измененный и
подписанный им текст и передал его дожидавшейся меня Ире (ей на дачу
заходить не полагалось, это была сфера влияния Зинаиды Николаевны). Она
увезла письмо в Москву (оно было напечатано в газетах на следующий день).
Но через несколько дней оказалось, что нужно еще одно письмо.1 Для его
составления Ольга Всеволодовна, договорившись с моей мамой, приезжала 4
ноября к нам на дачу. В составлении этого письма я никакого участия не
принимал (оно было напечатано 5 ноября).
В это время Ольга Всеволодовна (все время продолжавшая переговоры с
Поликарповым и другими советскими чиновниками) добивалась, чтобы Борис
Леонидович сам приехал в Москву. Он мне сказал, что от него хотят
пресс-конференции: "Мне нужно быть в Москве живым или мертвым". Ему очень не
хотелось ехать и тем более выступать. Наконец он сказал мне с облегчением,
что "никакой пресс-конференции не будет". Тут он мог ссылаться и на повязку,
которая в эти дни была у него на руке. Мне казалось, что повязка имеет
символическое значение: "Отвяжитесь!". Борис Леонидович говорил, что устал
от всего.
Ольга Всеволодовна считала, что опасность еще не миновала, и просила в
это время нас с Ирой еще раз срочно съездить к Пастернаку. Мы отправились
уже поздним вечером. Но когда мы приехали и Ира без меня встретилась с
Борисом Леонидовичем, он сказал ей, что его письмо (второе) уже передают по
радио. Он не понял, зачем мы приехали. Он считал, что больше ничего делать
не нужно. Мы собрались обратно в Москву. По дороге на станцию нас догнал
повеселевший и довольный переменой к лучшему Пастернак. Он стал рассуждать о
греческом языке: как замечательно, что слово "kalТj" обозначает и красоту, и
нравственные достоинства и совершенства.
Несколько дней спустя Пастернак среди дня зашел к нам и недолго посидел
вместе со всеми. За столом он упомянул о том, что письмо писал я. Ему не
хотелось делать тайны из того, что не он - его автор.
В те дни и недели я нередко бывал у Ольги Всеволодовны, часто мне
звонившей и сообщавшей (сама или через Иру) о том, что происходит с Борисом
Леонидовичем и с ней (она считала, что угрозы, направленные против нее, и к
нему относятся). Заговорив со мной об Ивинской, Пастернак заметил: " То, что
мне сладко, вам может быть приторно".
В какую-то встречу с Ирой я, откровенно подражая стилю пастернаковских
как бы смешных рассказов о самом себе, рассказал ей, что в университете меня
начали преследовать за дружбу с Пастернаком. Ему я об этом не говорил, но
Ольга Всеволодовна или Ира пересказали мой смешной рассказ о разговорах ни
больше ни меньше как с инструктором ЦК - моим однофамильцем. Борис
Леонидович, посмеиваясь по поводу моего шуточного рассказа, сказал мне при
встрече, что все это знает.
Когда дело дошло до решения Ученого совета об увольнении меня из
университета, Пастернаку об этом сообщила моя мама, очень близко всю эту
историю принимавшая к сердцу. Хотя я не обсуждал с ней тогда этот ее
разговор с Борисом Леонидовичем, я склонен думать, что она прямо или намеком
дала ему понять, что хотела бы, чтобы он за меня заступился. Он позвонил мне