"Всеволод Иванов. Московские тетради (Дневники 1942-1943) " - читать интересную книгу автора

большом зале в чехлах, а на стене ковер с вытканным лицом Комарова. Вот уж
подлинно "Комарик"! Сидит старичок с разными глазами, словно бы фарфоровыми,
да притом взятыми из разных лиц, на груди орден и значок депутата, седая
жена с черными бровями и пушком на верхней губе, скупая и злая.
[...] Пьеса Ольги Дмитриевны похожа на ее жизнь в этом тепло
натопленном доме, но холодном по существу своему. Балаган, годный, может
быть, для оперы, куда можно совать всяческую чушь, но для драмы? А, может
быть, как раз и для сцены хороша будет? [...] Признаться, мы покривили
душой, чтобы старуху ободрить - расхвалили. Ведь у нее, бедняги, даже калош
нет, и Фадееву пришлось писать наркому о калошах, на что сегодня получили
сообщение, и Кашинцева, секретарь Фадеева, сообщила о том Тамаре.
12 декабря. Суббота
Эренбург, в новом костюме, однако кажущемся на нем засаленным, сидит в
кресле и потягивает коньяк. У ног вертится облезшая черная собачонка,
которую "кормили всем, даже сульфидином, но не выздоравливает". Я
посоветовал давать водку. Костюм осыпан пеплом, губы толстые, еле двигаются
и цвет у них изношенной подошвы. Он важен необычайно.
- Меня удивило, - говорит он, - что Пастернак ко мне не зашел. Ведь
хотя бы из любопытства. [...]
Он не глуп. Я стал говорить, что сейчас люди устали - романы не должны
быть длинны, а фразы надо делать короткими. Он сказал:
- На меня удивлялись и негодовали, что я пишу без вводных предложений.
Но ведь науськивают без вводных предложений?
Затем я стал выспрашивать, что он думает о дальнейшем. Он сказал, что
война кончится так же, как и началась, - внезапно, внутренним взрывом. Я
сказал, что это аналогия с 1918 - 1919 годом. Он сказал, что, возможно, он
ошибается, но американцы произведут внутренний переворот в Германии,
перетянув к себе, скажем, Геринга, как перетянули они Дарлана"...они готовы
контактовать с кем угодно, лишь бы в Германии не было Советов. И германцев
они не так уж ненавидят. Англичане испытывают к германцам большую ненависть,
а мы этого не понимаем, и американцы нам ближе". [...]
Читал старенькую книжку Бэна "Об изучении характера" (1866 год), где
доказывается, что френология - последнее достижение науки, - и доказывается
очень убедительно, также как был недавно убедителен Фрейд, Кречмер и как
будут в дальнейшем убедительны сотни ученых, объясняющих человеческие
поступки и мечты. Позвонил ночью Минц и предложил поехать в Латышскую
дивизию под Сталинград. Наверное, поеду... Ведь дело идет о войне, да еще
вдобавок современной.
Рассказывал Эренбург. В Совнаркоме мучились: как писать какого-то
награжденного "слкин" или "Елкин". Молотов полушутя позвонил в ТАСС и
сказал: "А мы, знаете, решили ввести букву "е"". И - началось. Стали ломать
матрицы, вставлять в машину "е", доливать на словолите шрифты, на пишущих
машинках буквы нет, так две точки над "е" ставили руками, полетели
приказы... Переполох продолжается - доныне. На другой день, к удивлению
страны, появилось "е", видимо, для того, чтобы удобнее писать на заборах
"...на мать"!
Ночью разбудил голос, глухо читавший что-то внизу, под полом. Я
вскочил, вставил штепсель - радио закричало, перечисляя трофеи. Трофеи
большие, настроение - было упавшее, - у жителей, несомненно, завтра
поднимется.