"Всеволод Иванов. Московские тетради (Дневники 1942-1943) " - читать интересную книгу авторабольшом зале в чехлах, а на стене ковер с вытканным лицом Комарова. Вот уж
подлинно "Комарик"! Сидит старичок с разными глазами, словно бы фарфоровыми, да притом взятыми из разных лиц, на груди орден и значок депутата, седая жена с черными бровями и пушком на верхней губе, скупая и злая. [...] Пьеса Ольги Дмитриевны похожа на ее жизнь в этом тепло натопленном доме, но холодном по существу своему. Балаган, годный, может быть, для оперы, куда можно совать всяческую чушь, но для драмы? А, может быть, как раз и для сцены хороша будет? [...] Признаться, мы покривили душой, чтобы старуху ободрить - расхвалили. Ведь у нее, бедняги, даже калош нет, и Фадееву пришлось писать наркому о калошах, на что сегодня получили сообщение, и Кашинцева, секретарь Фадеева, сообщила о том Тамаре. 12 декабря. Суббота Эренбург, в новом костюме, однако кажущемся на нем засаленным, сидит в кресле и потягивает коньяк. У ног вертится облезшая черная собачонка, которую "кормили всем, даже сульфидином, но не выздоравливает". Я посоветовал давать водку. Костюм осыпан пеплом, губы толстые, еле двигаются и цвет у них изношенной подошвы. Он важен необычайно. - Меня удивило, - говорит он, - что Пастернак ко мне не зашел. Ведь хотя бы из любопытства. [...] Он не глуп. Я стал говорить, что сейчас люди устали - романы не должны быть длинны, а фразы надо делать короткими. Он сказал: - На меня удивлялись и негодовали, что я пишу без вводных предложений. Но ведь науськивают без вводных предложений? Затем я стал выспрашивать, что он думает о дальнейшем. Он сказал, что война кончится так же, как и началась, - внезапно, внутренним взрывом. Я ошибается, но американцы произведут внутренний переворот в Германии, перетянув к себе, скажем, Геринга, как перетянули они Дарлана"...они готовы контактовать с кем угодно, лишь бы в Германии не было Советов. И германцев они не так уж ненавидят. Англичане испытывают к германцам большую ненависть, а мы этого не понимаем, и американцы нам ближе". [...] Читал старенькую книжку Бэна "Об изучении характера" (1866 год), где доказывается, что френология - последнее достижение науки, - и доказывается очень убедительно, также как был недавно убедителен Фрейд, Кречмер и как будут в дальнейшем убедительны сотни ученых, объясняющих человеческие поступки и мечты. Позвонил ночью Минц и предложил поехать в Латышскую дивизию под Сталинград. Наверное, поеду... Ведь дело идет о войне, да еще вдобавок современной. Рассказывал Эренбург. В Совнаркоме мучились: как писать какого-то награжденного "слкин" или "Елкин". Молотов полушутя позвонил в ТАСС и сказал: "А мы, знаете, решили ввести букву "е"". И - началось. Стали ломать матрицы, вставлять в машину "е", доливать на словолите шрифты, на пишущих машинках буквы нет, так две точки над "е" ставили руками, полетели приказы... Переполох продолжается - доныне. На другой день, к удивлению страны, появилось "е", видимо, для того, чтобы удобнее писать на заборах "...на мать"! Ночью разбудил голос, глухо читавший что-то внизу, под полом. Я вскочил, вставил штепсель - радио закричало, перечисляя трофеи. Трофеи большие, настроение - было упавшее, - у жителей, несомненно, завтра поднимется. |
|
|