"Всеволод Иванов. Московские тетради (Дневники 1942-1943) " - читать интересную книгу автора

обед в столовой, потому что не позволяют средства. [...]
Вчера Ливанов говорил, что с 1-го декабря введут погоны, ордена будут
на лентах, денщики... они ужинали у какого-то генерал-полковника, и в
номере, возле стола обедающих, с вечера до 4-х утра, простоял, вытянувшись в
струнку, какой-то капитан. Ливанов сжалился и поднял бокал за его здоровье.
Генерал сказал: "А!" Выпили, но капитана к столу не пригласили. [...]
17 ноября. Вторник
Утром пошел к герою Н.Бочарову. Небольшого роста, горбоносый,
белокурый, начавший лысеть молодой человек в гимнастерке и синих брюках. В
1939 году он аплодировал мне, будучи командиром взвода танкового полка во
Львове, в Доме Красной Армии, когда я читал отрывки из сценария "Александр
Пархоменко". Сейчас он - помощник командующего армии по политчасти. [...] И
вот теперь, три года спустя, я сижу в его номере и записываю его рассказ.
Человек перешагнул гору, а я за это время?
Позвонили из "Нового мира", торопят с романом.
18 ноября. Среда
Утром родственница Маруси, нашей домработницы и воспитательницы детей,
вернее няни, принесла мне бумаги. Ей 27 лет, простенькая, худенькая, в
платочке, работает печатницей. Тамара спрашивает:
- А где ваш муж, Паша?
- А он под Сталинградом. Он в штабе Жукова, их туда перебросили.
- Какой у него чин?
- Да и не знаю, точно. Вроде капитан, что ли!
По прежним масштабам, Жуков вроде генерала Брусилова, - кто же был бы
тогда этот капитан? Сын банкира, крупного промышленника, университетское,
может, и академическое образование, - а теперь? И жена его не придает этому
значения, да и он, небось, не очень - "направили на работу - и работаю".
Отрадно, но и грустно.
Иногда думаешь, что знания отстают от должностей. Ложь "Фронта" не в
том, что таких событий не бывает, что люди не хотят учиться, а в том, что
учиться некогда, да и не у кого и самое главное - короткое время. Мы его
укорачиваем, столетие хотим вместить в пятилетку, а оно, окаянное, как
лежало пластом, так и лежит. [...]
Тамара пошла к брату. Бедняга лежит уже неделю почти. От донорства он
обессилел и болезнь переносит плохо - 38,7, он уже бредит.
Зашел в квартиру на Лаврушинском. Холодно. Трубы не нагреты. На
лестнице темно. Переулок разгружен и подметен. Ни звука, ни телеги, ни
автомобиля. Утром оттепель, к вечеру подтаяло. Небо в тучах и льдинки на
асфальте блестят как-то сами по себе. Снег в канаве грязный.
[...] Весь город в кино: первый день идут "Три мушкетера".
19 ноября. Четверг
Обедал в Союзе, рядом с Леоновым. При дневном убогом московском свете
видно, что он сильно состарился. Пониже щек морщины, углы губ опущены, лицо
дергается. Зашли к нему. Кактусы. Мне кажется, он их любит за долговечие.
Смотрели книгу "Правда о религии в России" - неправдоподобно, хорошо
изданную. Так издавали только Пушкина в юбилей его смерти. Книга внушает
какое-то горькое, неприятное чувство. Религия и попы не только не раздражают
меня, но удивляют и наполняют уважением. Следовательно, вопрос здесь не в
религии и попах, а в чем-то другом. Книга мне кажется нескромной, визгливой.
Если это для заграницы, то все равно там книги издают лучше, и никого не