"Всеволод Иванов. Блаженный Ананий" - читать интересную книгу автора

спокойно. Старухи достали еще самогону и, сев в телегу, помчались в город за
девками.
Блаженный попросил пить. Паклей, по всему пазу, полз таракан. Несколько
соринок скатилось на одеяло блаженного. Он крикнул еще раз. Люди из сада
исчезли, опять голуби хлопали крыльями. Впервые Ананий остался один. Он
кинул на пол глиняную кружку, но кружка не разбилась, отпала ручка. Слабый
он, сухоногий, сухорукий, кружку не мог разбить! И блаженный опять вспомнил
отца.
Отец его, Максим Смирнов, промышлял скотом. В комнатах пахло седлами,
конским потом, копыта постоянно глухо стучали во дворе. Отец не уважал своей
торговли и своей удачи, он еще служил в казначействе: блеск орлистых пуговиц
неудержимо манил его. Но на службе ему не везло, да и некогда было служить.
Он многим был недоволен. Женщин он любил испуганной и злобной тоской.
Однажды он вернулся домой, пьяный и растроганный, от женщины, которая, не
страшась, его выгнала. За чванство. В столовой был накрыт ему ужин. Дочь
Елена, грудастая и толстоногая, ожидая его, заснула на диване. Она толкла к
ужину перец: ступка и пестик лежали подле дивана. Отец шлепнул ее по ноге,
она, не просыпаясь, замычала. Ананий спал в соседней комнате. Сны ему
постоянно снились зеленые. Он вспрыгнул от воплей. Голос отца гудел
неразборчиво: "лежи, лежи, ты..." Ананий бросился, плача и крестясь,
оттаскивать отца, тот его отпихнул ногой. Елена била себя кулаками в голову
и, увидав Анания, позвала хрипло: "братец!" Тогда Ананий укусил отца за
руку. Отец повернул от стены потное и трезвое лицо, взгляд его упал на
ступку. Ананий побежал. Максим укушенной рукой кинул ему вслед ступку.
Ананий пал замертво.
С того дня он начал чахнуть, затем у него отнялись ноги. Отец к нему не
заходил - "не сдохнет", - говорил он окружающим. Ананий отцу не верил.
Иногда Ананию чудились шаги у своей комнаты. Непрестанные боли мучили его,
но, пересиливая боль, он старался вслушаться, чтоб, когда отец войдет -
успеть подобрать такие слова, которые не обидели бы и в то же время
усовестили Максима. Сестра, уже живущая с Максимом, как с мужем, стыдясь, не
приходила к Ананию. Когда его расспрашивали, Ананий вначале пытался
говорить, вернее, намекать, правду.
На дворе попрежнему ревел скот, хлопали бичи. Слушатели вяло смотрели в
окно. Конечно, они думали о болезни Анания другое. Ананий был уверен, что
отец страдает, томится. Ананий перестал говорить правду. Сны его были
розовые. И однажды он признался, что, одержимый невиданной плотью, он ночью
полез к сестре, и бог наказал его, иссушив ему хребет. И тогда сразу все
поверили ему. И чем он больше придумывал гнусных подробностей о себе и чем
горячей молил бога о прощении, тем больше уважали его люди и больше верили
ему. Он восклицал, что и сейчас - весь больной и язвенный - он томится по
сестре и желает ее ложа! Люди содрогались. О нем уже говорил весь город.
Ананий плакал от обиды, но вскоре ложь стала доставлять ему облегчение, и
он, никогда не веривший в бога, теперь поверил - и умилился собой.
Ананий попросил перевезти его в лес, в пустыньку, - его перевезли в
баньку подле Вяземского оврага. Здесь в одиночестве прожил он три года, -
срок, после которого люди решили, что бог простил ему его грехи. Пищу ему
носила и убирала за ним бобылка Марфа из соседней усадьбы, приходившая раз в
два дня. Замолив свои грехи, он мог теперь замаливать грехи других, и кроме
того людям казалось, что от него исходит как бы испарение плоти, ибо он