"Всеволод Иванов. Канцлер (Историческая повесть, преимущественно в диалогах) " - читать интересную книгу автора

- Ему, видите ли, сэр, чай все казался жидким.- Кивнул на слугу,
несшего следом поднос с принадлежностями чаепития.- Он его делал крепче, он
утверждает, что англичане пьют необыкновенно крепкий чай. Ах, эта
дипломатическая работа! Даже слуги и те должны обладать дипломатическим
нюхом. Если б меня попросили написать воспоминания, я бы написал три тома и
озаглавил их "Радости и горести дипломатической карьеры". Радость бы
упоминалась только в заглавии, а горести занимали все остальные страницы.
- Многие люди умеют прекрасно говорить, ваша светлость, но редко кто,
кроме вас, умеет сказать то, что нужно,- сделал комплимент Биконсфильд.-
Судя по вашему красноречию, князь, чувствую, что ваше здоровье улучшилось и
мы встретимся на конгрессе.
- Непременно, дорогой сэр. До свидания, до свидания. Спасибо за милые
цветы и крайне поучительную беседу, а что касается доказательств
обнаруженного нами международного преступления Бисмарка, я не замедлю их
представить.
- Не провожайте меня, князь, не провожайте.
Горчаков рассуждал вслух:
- Но каким же образом, хотел бы я знать, добудем мы текст переговоров?
Вот несчастье! - И обратился к вошедшим Развозовской и Ахончевой:- Вы
слышали, что сказал Биконсфильд? Вот прекрасные мысли молодости!
- Александр Михайлович, он совершенно не сказал ни слова о молодости! -
удивилась Развозовская,
- Я тоже не слышала, Александр Михайлович,- подтвердила Ахончева.
- Тогда он это подумал,- возразил Горчаков.- Он очень умный человек. Он
так подумал, и я так думаю. Мне жаль вашей молодости, Нина Юлиановна, и
вашей также, Иринушка. Вы ощутили в себе трепет счастья, огонь нарождающейся
любви, и поэтому жертвы, которые вы должны принести, чтобы достать известный
документ, чересчур огромны и неприемлемы! Да-с, неприемлемы. Я даю вам
другое поручение.
Обе запротестовали враз:
- Это невозможно! Мы не желаем!..
- В моем деле я приказываю вам желать то, что я желаю.- Развозовская и
Ахончева смолкли.- А как быть иначе, сударыни? - посетовал Горчаков.- Кубок
жизни был бы сладок до приторности, не падай в него несколько горьких слёз.
Что же касается известного документа, то я решил добыть его сам.


Глава вторая


Кабинет статс-секретаря имперской канцелярии представлял собой нечто
поразительно огромное. Обширный стол тянулся от стены к стене, и за него
могла бы сесть целая рота солдат, чтобы обдумывать и исполнять письменные
распоряжения, если бы, конечно, солдаты писали и накладывали резолюции, а не
кололи штыками замешкавшегося противника.
Под стать столу были и громадные часы. Право, отсчитывать минуты было
им как-то непристойно - таким стрелкам, такому циферблату и столь широко
машущему маятнику впору считать столетия. Дополнял общий вид портрет короля
Вильгельма.
Дверь в приёмную была распахнута, а в соседнюю комнату, против того,