"Всеволод Иванов. Канцлер (Историческая повесть, преимущественно в диалогах) " - читать интересную книгу автора

- Мы начертим, ваша светлость,- сказала Ахончева.
- И мгновенно. Я - каллиграф,- дополнила Развозовская.
- А я - учительница чистописания.
- Вижу, вы подружились. Признаться, я трепещу за неё, Нина Юлиановна.
Немцы жестоки, и, пока был жив мой друг Андрей Лукич, я был спокоен за неё.
Я её люблю, как дочь, я надеялся на её изворотливость, смелость,
находчивость...
- О, и ей не занимать стать смелости, Александр Михайлович.-
Развозовская развернула карту.- Ири- нушка, вы ведите линию с юга, а я - с
севера.
Обе взяли карандаши, линейки. Горчаков, увидя это, произнёс, зевая:
- Ведите линию, ведите.
Старик сел в кресло, протянул задумчиво:
- А сейчас за столом Берлинского конгресса тоже ведётся линия. По этой
линии выходит, что русское влияние на Балканах растёт по мере того, как
Бисмарк даёт ему расти, и что положение русских в Софии непоколебимо, пока
Бисмарк его не поколебал. Если б мне сорок, а не восемьдесят лет... Боже
мой, как летят годы! Давно ли вот так, рядом, стоял... Это было во время его
ссылки в Михайловском... Пушкин. И читал мне стихи. А давно ли парты, лицей
и вот здесь - опять Пушкин... Дельвиг... и этот, с длинной фамилией и
длинными ногами, Кюхельбекер. И вот с того времени прошло больше
шестидесяти...- Он закрыл глаза.
Развозовская тихо обратилась к Ахончевой:
- Заснул? Уйти?
- Нет, он проснётся от шагов. Будем говорить шёпотом.
- Я очень рада, что подружилась с вами, Иринушка. Чувствую, старость
близка.
- Ну, какая же старость? Мы с вами однолетки. И вы так прекрасны, Нина.
И неужели вы навсегда отказались от любви?
- Навсегда. Поэтому я не встречаюсь с женихом. Я вся отдалась труду.
Это нелегко. Одиночество... словно держишь в руках бурю... но, прекрасно!
Нет выше наслаждения, как быть одиноким и могучим творцом!- Обернулась к
карте.- Нет, нет, устья Дуная остаются за румынами, куда вы ведёте?
- Как можно отдать румынам устья Дуная, они туда насадят немцев!
- Прошу вас,- сказала Нина, отводя руку Ахончевой.- Понятно, что я не
могу полюбить, я сухая, чёрствая, но вы - такая красавица?!
- Я тоже навсегда решила похоронить своё сердце в делах милосердия.
- Они вам очень к лицу, Иринушка. Только я вам должна заметить, что
манеры у вас московские, вам необходимо побывать в Лондоне. Поедемте со
мной.
- Можно мне вас ещё раз поцеловать?
Опять целуются. А в это время вошёл слуга и провозгласил громко,
нарушая торжественность момента:
- Ваша светлость, если возможно, капитан-лейтенант Ахончев просит
принять Наталию Тайсич.
Горчаков, очнувшись, со сна сказал тёплым, хриплым голосом:
- Проси.- Слуга ушёл.- Впрочем, что это я? Зачем видеть, как мы меняем
планы императора. Берите карту и закончите это дело в столовой, голубушки.
Развозовская и Ахончева ушли. Горчаков остался один, он размышлял про
себя: "Нет, пожалуй, я мало взял к западу. Надо ещё отодвинуть границу". И