"Всеволод Иванов. Долг (Рассказ про войну)" - читать интересную книгу автораимя революционных мотивировок, - припомнил он адъютанта, - держись..."
Он намеренно глубоко вздохнул, отодвигаясь. - Греха на душу... пусти, ваше благородье... ваше сиятельство... Бакушев я, хоть все село опроси. - А, Бакушев? Сейчас узнаем. Направо кругом! Шагом-арш... Ась, два!.. Стой!.. Он взял его под руку и подвел к столу. - Разве так солдаты ходят? Правую ногу этак только драгуны могли вскидывать. Садитесь. Курите? Пожалуйста... И руки не прячьте... Итак, Васька, самогону и огурец! Жаль - до встречи я всех коммунистов сгоряча порубил, а то бы они про вас что-нибудь сообщили. Ну, скажите... - Ваше сиятельство, ей-богу!.. Нога Чугреева тяжело упала на пол. - Гадко, капитан. Я у виска с револьвером мог бы выпытать. Если вы забыли дворянскую честь, то имеете вы кусочек человеческой совести? Капитан! В угнетении находишь какую-то радость повторять одни и те же слова. Тогда слово становится таким же мутным и стертым, как сердце. Но Фадейцев молчал. - Можете ли вы мне говорить прямо? "Во имя революции - нет", - так бы ответил Карнаухов, веселый и прямой адъютант. Фадейцев же молчал. Недоумевая, Чугреев отошел от стола. - Напишите карандашом цифру и уйдите. Если вы - коммунист, так эти пожертвовать на детские дома или на дом отдыха для проституток, черт бы вас драл! Лицо у него было жесткое и суровое. "Что есть во мне драгоценного и что он хочет купить за эти деньги?" Тревога и гнев оседали в груди Фадейцева. Из чашки пьет самогон князь Чугреев. Какое безумие! Князь говорит здраво и долго о восьми тысячах десятин имения в Симбирской губернии. Петухи, хлопая крыльями и прочищая горло, роняют теплые перья. Опять одно радостное и горькое перо уронила земля - день... День прошел - полночь. Князь опять упрекает: - Вы не дадите уснуть пять ночей. Завидую вашему упорству. Дайте мне возможность уснуть. Глаза у Фадейцева черные и пустые. Чугреев отворачивается. А у князя, наверное, такое чувство, что ему никогда нельзя спать. Усталый, но на что-то надеясь, он говорит: - Идите... Завтра я вспомню, сколько тысяч долгу... Фадейцев поворачивается. Нет, в спину всегда стреляют. Так пусть лучше бьет в грудь. Он пятится к дверям. На столе перед князем револьвер и деньги. Что он намеревается делать? Он лишь пьяно сплевывает. Не пьяный ли плевок вся ночь? Уже полночь. Широкие улицы вздыхают травой - она росиста и пахнет слегка спиртом. В село возвращается дозор. Радостно, тонко, с привизгами, по-бабьему мычит |
|
|