"Вс.Иванов. Возвращение Будды (Повесть)" - читать интересную книгу автора

Дава-Дорчжи думает свое. Потом, когда профессор смолкает, он пальцами
показывает ему, как ловят тибетцы яков. Дава-Дорчжи был в Тибете и пода-
рил Далай-Ламе часы с музыкой: это было давно, мальчиком. Солдаты, одоб-
рительно вскрикивая, смотрят на его пальцы.
Теперь профессор Сафонов хочет понять себя: чего ему хочется. У ог-
ромного плаката, прилепленного на уборную, где надпись: "Статским вход
воспрещается", профессор Сафонов говорит гыгену:
- Я буду иметь с вами разговор.
Говорит он так, дабы решить быстрее: чего ему хочется. Он, сбивая
пристающий к каблукам, твердый синеватый снег, ходит от уборной к стан-
ционному колоколу. Позади за ним следит монгол Шурха.
Станции походят одна на другую, только в иных вместо колокола звонки
дают ударом в вагонный буфер: значит станцию захватывали зеленые, они
для чего-то увозят все колокола. Но Будда уже проехал Вятку.
Профессор думает о колоколах, станциях, о том, что мертвых хоронят
теперь без гробов: у мертвых скрюченные руки и они сильно упираются в
землю, земли же мерзнут все сильней, не пускают трупов, а их много -
эпидемия, мор, голод. Когда ходили в деревню менять одеяло на хлеб, ста-
руха со злостью указала:
- Вон у тех просите, они вам дадут!..
Три громадных бревенчатых амбара набиты сверху донизу трупами. Зачем
мертвым амбар? Тепло нужно живым. Однако, никто не дает ни хлеба, ни
дров.
Не все ли равно: ехать ли в Сибирь, Туркестан или Монголию? Никуда не
доедешь. Дава-Дорчжи пусть мечтает о табунах и кумирнях с тысячью Будд,
отлитых в Далай-Норе. Библиотекой профессора топит "буржуйку" какой-ни-
будь красноармеец, и придет время, когда будут топить манускриптами и
Остромировым Евангелием здания на углу Невского и Садовой. Темные полчи-
ща, одетые в кожу и меха, носятся на остатках поездов вдоль и поперек
России. Жгут, томят мором и режут. Будут также носиться они по опусто-
шенной Европе и тухлой кониной по пайкам кормить лордов Англии и милли-
ардеров Америки.
Колокола на станции дребезжат морозно. Станционные колокола звонят
России похоронную. Профессор Сафонов сидит в теплушке рядом с живым воп-
лощением Будды - гыгеном Дава-Дорчжи. Гыген ест мерзлую брюкву и, одоб-
рительно кивая, слушает.
- Будет же что-нибудь выдвинуто в противовес этой неорганизованной
тьме, этому мраку и буре. Неужели же кровь и смерть? Неужели такое же
убийство, как и у них? Генералы будут вешать, расстреливать, грабить
коммунистов!.. Коммунисты будут восставать и расстреливать генералов, и
колокола будут звонить все меньше и меньше, буфера вагонов занесет
снег... Дава-Дорчжи?!
Сырые дрова горели плохо. Женщина забилась в ящик, глаза, - ресницы
их были бледновато-синими, - бледные от снега глаза она плотно прикрыла,
куда-то во внутрь. Профессор дал ей одеяло: гыген отвернулся. От холода
или от чего другого, ушли из теплушки, отстали еще четыре монгола, ос-
тался один Шурха.
Дава-Дорчжи и профессор Сафонов стоят подле дверей. Синяя тяжелая
ночь. Через сугробы, за соснами, в холмах - искры.
- Волки, профессор!