"Вивиан Итин. Открытие Риэля" - читать интересную книгу автора

Сердцебиение спящего замедлялось с угрожающей правильностью. Врач
принялся будить его. Неожиданно это оказалось трудным. Гелий открыл глаза,
но не отвечал на вопросы и смотрел с таким сумасшедшим удивлением, что врач
невольно отступил в страхе. Громко повторяя фразы, он стал рассказывать о
происшедшем. Прием подействовал. Скоро Гелий стал более внимателен к
окружающему и нахмурился от воспоминаний. Врач зажег свечу, велел Гелию
закурить. Привычные ощущения лучше всего повлияли на него.
Он нерешительно взял обломок зеркала.
Я не изменился? - сказал он.
Ну как ты себя чувствуешь? - робко спросил врач, но Гелий только
покачал головой.
Он сел на койку, опуская лицо в ладони. Далеко в городе ударил колокол.
Гелий выпрямился.
Сколько времени? - быстро спросил он.
- Час.
- Час! Скоро рассвет.
Он глубоко вздохнул и продолжал очень спокойно, как будто говорил о
деле.
- Поздно... Да, кто-нибудь должен знать. Садись, Митч, слушай, что это
было. Я закрою глаза, чтобы лучше видеть. Слушай!
Его речь зазвучала необычно:
- Я Риэль, так меня звали раньше, я Гелий, видел сегодня мир с
непредставимой высоты. Я хочу тебе рассказать об этом... Я был Гелием и стал
Риэлем... Вернее, наоборот. Но это лишь теперь я помню последовательность
видений, тогда же было совсем иное. Видимость реального ничем не отличалась
от обычного состояния вещей. Мне было приблизительно 24 года, как теперь.
Это не значит, что моя жизнь длилась в течение 24 оборотов Земли вокруг
Солнца - земные меры вообще неприложимы к миру, где я назывался Риэль, но я
все же буду употреблять их, потому что кажущееся для нас понятнее
действительных соотношений. Да... Сначала я спал, потом моя жизнь
стремительно потекла назад, к своему первоисточнику. Друг за другом
возникали предо мной все более и более ранние картины, словно тени фильмы,
разорванной и соединенной так, что последние сцены стали первыми и первые -
последними. Промелькнули школьные годы; началось детство. Я читал давно
забытые книги, уносившие меня на воды Амазонки и Ориноко, на таинственные
острова и далекие планеты. Я помню себя совсем крошечным ребенком,
влюбленным в нянины сказки, безумная фантазия которых так торжественно
звучала в темной детской, при свете зимних звезд; я внимал им и забывал
себя. Потом я подошел к огромному дереву, несомненно, из учебника ветхого
завета, и тогда, подобно смутному сну, во мне родилось воспоминание об этой
жизни, хотя пред собой я видел только степь, но старик, похожий на оперного
статиста, дал мне жемчужину величиной с голубиное яйцо, и я улыбнулся,
уверившись, что вспоминаю лишь грезы дневного сна. Я стал смотреть на
тусклый свет жемчуга, и мое сознание постепенно погрузилось в него, пока не
наступил хаос... Но сияние жемчуга длилось. Бледная тончайшая пыль наполнила
пространство. Сначала, как звездная туманность, скопилась в небольшой
фосфоресцирующий шар. Он лежал в руке статуи, изображавшей мыслителя.
По-видимому, все вместе, статуя и удивительный шар, представляли собой нечто
вроде художественного ночника. Я отвернулся и попытался заснуть, но не мог.
Свет раздражал меня, и я не мог забыть каменного лица, отражавшего