"Фазиль Искандер. Дядя Сандро и раб Хазарат (рассказ)" - читать интересную книгу автора

Господи, это же Катя! Как это я ее сразу не узнал! Сейчас она была в
пальто, в шапке, а я ее никогда такой не видел. Оказывается, она меня
искала!
Ну, я прощаюсь с ребятами и снова захожу в кафе.
Как Грета? спрашиваю.
О, Грета трауриг, вздыхает она и качает головой.
Я объяснил ей, что Алеша ранен и отправлен в тыл. Мы переночевали в
квартире у женщины, где она остановилась. Ночью она несколько раз плакала,
вздыхала и повторяла:
Шикзаль...
Значит, судьба. Я почувствовал, что она хочет что-то сказать, но не
решается. Утром, когда мы встали, она сказала, что беременна. Смотрит
исподлобья своими внимательными, умными глазками и спрашивает:
Киндер?
Ну, что я мог ей ответить?! Разве можно ей объяснить, что это
посложнее, чем выгнать майора?!
Наин, отрезаю, и она опустила голову.
В тот же день мы расстались, и я ее больше никогда не видел. А с
Алексеем мы увиделись через тридцать лет на встрече ветеранов нашего полка.
Мы все, приехавшие со всех концов страны ветераны, остановились в одной
гостинице, где в тот вечер предстоял банкет во главе с нашим бывшим
командиром полка, теперь генералом. Все это время я ничего об Алексее не
знал, даже не знал, жив ли он.
Заняв номер, спустился к администратору и спросил у него, не приехал ли
Алексей Старостин. Он посмотрел в свою книгу и кивнул: да, приехал, живет в
таком-то номере.
Подымаюсь к нему, примерно часа за два до банкета. Смотрю: елки-палки,
что время делает с нами! Разве я когда-нибудь узнал бы в этом облысевшем,
как и я, человеке того молодого, как звон, красавца летчика в далеком сорок
четвертом году, обламывавшего ветки прусской рябины в красных кистях! А он
смотрит на меня и, конечно, не узнает: мол, что от меня хочет этот лысый
толстяк? Я расхохотался, и тут он меня узнал.
А-а-а, говорит, Кемал! Только зубастая пасть и осталась!
Ну, мы обнялись, поцеловались, и я его повел в свой номер. Я с собой
привез хорошую "Изабеллу". Сидим, пьем, вспоминаем минувшие дни. И, конечно,
вспоминаем наших немочек.
Ах, Греточка! говорит он, вздыхая. Ты даже не представляешь, что это
было для меня! Ты не представляешь, Кемал! Я потом демобилизовался, женился,
летал на пассажирских, у меня, как и у тебя, двое взрослых детей. Сейчас
работаю начальником диспетчерской службы, пользуюсь уважением и у райкома, и
у товарищей, а как подумаю, диву даюсь. Помнишь, у Есенина: "Жизнь моя? иль
ты приснилась мне?" Кажется, там, в Восточной Пруссии, в двадцать четыре
года закончилась моя жизнь, а все остальное какой-то странный, затянувшийся
эпилог! Ты понимаешь это, Кемал?
И надо же, бедный мой Алексей прослезился. Ну, я его, конечно,
успокоил, и тут он вдруг заторопился на банкет.
Да брось ты, Алеша, говорю, посидим часок вдвоем. Наши места никто не
займет, а они теперь на всю ночь засели.
Ну что ты, Кемал, говорит, пойдем. В двадцать ноль-ноль генерал будет
открывать торжественную встречу. Неудобно, пошли!