"Фазиль Искандер. О, мой покровитель!" - читать интересную книгу автора

раз полностью менялась редакционная коллегия, начиная с главного редактора и
кончая заведующими отделами. Редакция бывала махрово-партийной, бывала
либеральной, в меру возможностей тех времен, но потом начальство
спохватывалось, и она постепенно становилась полулиберально-партийной.
Как я говорил, мой Покровитель, хотя и был известным международником,
возглавлял отдел прозы. Он считался непревзойденным мастером по нахождению в
текстах неуловимых антисоветских подтекстов. Позже я убедился, что у него, и
в самом деле, необыкновенное чутье на политическую ориентацию героя и по
одной только реплике "Дайте прикурить!" он угадывал, что человек этот
скрытый антисоветчик.
Кстати, он сломал карьеру одному талантливому сибирскому писателю. Тот
описал пожар в одном из таежных урочищ. Пожар начался в жаркий летний день,
когда пьяный лесничий заснул у своего костра. Лесничий погиб из-за своей
халатности, но бушующее пламя на следующий день сумели сбить храбрые
сельские комсомольцы. Пожар был описан с жадной, мстительной силой, и это
было талантливей всего. Но на это никто не обратил внимания. Рукопись уже
собирались отдавать в набор, когда Альберт Александрович задал вопрос,
повергший всех в смущение:
- А где была партия, когда тушили пожар?
Про партию наш сибирский автор как-то подзабыл, и это ему дорого
обошлось. Редактор, который сам раздобыл эту повесть и очень хотел ее
напечатать, пытался защитить автора, указывая, что комсомольцы -
воспитанники партии, так что тут можно уловить связь поколений, которая в те
времена особенно ценилась.
- Не улавливаю, - не без оснований заметил Альберт Александрович. -
Троцкий тоже через голову партии пытался опереться на комсомол.
Упоминание Троцкого вызвало у редактора идеологический ужас, и он был
вынужден дать задний ход. Повесть вернули автору с тем, чтобы он, не
расширяя сферы пожара, расширил круг участников тушения его за счет
районного партактива.
Бедный автор оказался честолюбив. Он слишком большие надежды, не без
нашептывания редактора, вкладывал в эту повесть. Тот обещал ее выдвинуть на
государственную премию.
Сибиряк переделал повесть так, что в тушении пожара теперь принимал
участие весь районный партийный актив во главе с секретарем райкома,
который, переусердствовав, спас даже полуобгорелого лесничего, что с точки
зрения идеологии подпадало под ненавистный абстрактный гуманизм, если только
лесничего тут же не засудить и не отправить в какой-нибудь ледяной лагерь.
Но автор об этом ничего не написал.
Повесть была художественно ухудшена бесконечно прыгающими в огонь
партийцами, изображенными автором с некоторым легкомыслием, смахивающим на
злорадство.
Чтобы не обижать талантливого человека и отчасти улучшить повесть,
сибиряку рекомендовали не оживлять труп провинившегося лесничего и указали
ему, что во время лесного пожара партийцы должны управлять разумными
действиями народа, а не кидаться в огонь, как взбесившиеся староверы.
Бедный автор совсем запутался и запил. Я однажды встретился с ним в
Доме творчества в Малеевке. Днем он исправлял повесть, а по ночам пил. Кто
его знает, может, судьба ему улыбнулась бы, если б он переменил ритм жизни.
То есть ночью писал, а днем пил. Дело в том, что днем многие мешают