"Фазиль Искандер. Рассказы разных лет (5)" - читать интересную книгу автора

теперь сосредоточил внимание на моей руке, держащей документы, чтобы вовремя
перехватить мою очередную попытку положить документы на стол.
- Абхазия - это Абхазия, - сказал я с достоинством, но не заносчиво.
И снова сделал попытку вручить ему документы.
- А вы знаете, какой у нас конкурс? - снова остановил он меня
вопросом.
- У меня медаль, - расплылся я и, не удержавшись, добавил: -
Золотая.
- У нас медалистов тоже много, - сказал он и как-то засуетился,
зашелестел бумагами, задвигал ящиками стола: то ли искал внушительный список
медалистов, то ли просто пытался выиграть время. - А вы знаете, что у нас
обучение только по-русски? - вдруг вспомнил он, бросив шелестеть бумагами.
- Я русскую школу окончил, - ответил я, незаметно убирая акцент. -
Хотите, я вам прочту стихотворение?
- Так вам на филологический! - обрадовался он и кивнул: - Вон тот
столик.
- Нет, - сказал я терпеливо, - мне на философский.
Человек погрустнел, и я понял, что можно положить на стол документы.
- Ладно, читайте. - И он вяло потянулся к документам.
Я прочел стихи Брюсова, которого тогда любил за щедрость звуков.

Мне снилось: мертвенно-бессильный,
Почти жилец земли могильной,
Я глухо близился к концу.
И бывший друг пришел к кровати
И, бормоча слова проклятий,
Меня ударил по лицу!

- И правильно сделал, - сказал он, подняв голову и посмотрев на меня.
- Почему? - спросил я, оглушенный собственным чтением и еще не
понимая, о чем он говорит.
- Не заводите себе таких друзей, - сказал он не без юмора.
Все еще опьяненный своим чтением и самой картиной потрясающего
коварства, я его не понял. Я растерялся, и, кажется, это ему понравилось.
- Пойду узнаю, - сказал он и, шлепнув мои документы на стол,
поднялся, - кажется, на вашу нацию есть разнарядка.
Как только он скрылся, я взял свои документы и покинул университет. Я
обиделся за стихи и разнарядку. Пожалуй, за разнарядку больше обиделся.
В тот же день я поступил в Библиотечный институт, который по дороге в
Москву мне усиленно расхваливала одна девушка из моего вагона.
Если человек из университета все время давал мне знать, что я не
дотягиваю до философского факультета, то здесь, наоборот, человек из
приемной комиссии испуганно вертел мой аттестат как слишком крупную для
этого института и потому подозрительную купюру. Он присматривался к
остальным документам, заглядывал мне в глаза, как бы понимая и даже отчасти
сочувствуя моему замыслу и прося, в ответ на его сочувствие, проявить
встречное сочувствие и хотя бы немного раскрыть этот замысел. Я не раскрывал
замысла, и человек куда-то вышел, потом вошел и, тяжело вздохнув, сел на
место. Я мрачнел, чувствуя, что переплачиваю, но не знал, как и в каком виде
можно получить разницу.