"Фазиль Искандер. Эссе и публицистика" - читать интересную книгу автора

Юный поэт Леонид Каннегиссер, с необыкновенной легкостью, словно
хлопнул пробкой шампанского, убивший грозного начальника петербургского ЧК
Урицкого, в предчувствии собственной ранней смерти писал:

Тогда у блаженного входа
В предсмертном и радостном сне,
Я вспомню - Россия, свобода,
Керенский на белом коне.

Можно сказать, Керенский ораторствует верхом на коне. Ленин
ораторствует верхом на броневике. Если для наглядности происходящего
прикрыть обоих ораторов, получится - конь против броневика. Исход -
очевиден.
Если в одной руке теория, а в другой маузер, оказывается, все
получается по теории. Впоследствии кто-то из большевиков, возможно, из
гуманных соображений, чтобы не пускать в ход маузер, отбросив теорию, дабы
освободившейся рукой дать подзатыльник, а не нажимать спусковой крючок,
сделал невероятное открытие. Оказывается, если в одной руке маузер, и без
теории все получается, как по теории. Впоследствии так и пошло. Сама
исправность работы маузера стала универсальным доказательством правильности
теории.
Сегодня, когда и в мировом масштабе, как я думаю, дело Ленина
проиграно, хочется понять: что им двигало?
Гибель любимого брата? В отличие от своих чегемцев, я в это плохо верю.
Он как-то нигде не проговаривается. Может, из какого-то высшего целомудрия
затаил? Но так, но настолько затаить - невозможно.
Пусть наивное в юности, но страстное романтическое желание счастья
России и всему человечеству? Нету, не видел соответствующего текста, где бы
неожиданно прорвалось личностное, лирическое чувство. Революционной риторики
много, но она сердцу ничего не говорит. Но, может быть, он как марксист
отдельно возлюбил {368} рабочий класс? И этого нет. Даже если пишет о
расстреле рабочих, он нетерпеливо спешит использовать несчастье на благо
революции. Словно гонит призадумавшихся над могилой рабочих: "Чего стали,
товарищи? Все на митинг протеста!"
Остается честолюбие. Революционное честолюбие. Карьера навыворот, но
все-таки карьера. В те времена авторитет революционера, заступника народа,
был невероятно высок. Так сложилось общественное мнение. Революционеров
прятали даже генерал-губернаторы. Попробуй не спрячь, знакомые руки не
подадут.
Запад в результате революций и реформ утвердил в Европе равенство
сословий. В России реформы запаздывали. Именно потому, что они запаздывали,
наиболее совестливая часть общества не только говорила о своей вине перед
народом, но и всячески утверждала мысль, что народ выше интеллигенции.
Недоданное социально возмещалось поэтически.
Когда этим занимаются такие люди, как Тургенев, Толстой, Достоевский,
- общественное мнение становится делом национальным. Гений выдает за
коренное свойство народа такие черты, которые ему менее всего присущи, но
более всего необходимы.
Разумеется, эти черты он не выдумывает, он их берет из жизни народа, но
с огромной ностальгической силой преувеличивает. Тут такой закон: самое