"Фазиль Искандер. Сандро из Чегема (Книга 3)" - читать интересную книгу автора

ночные пляжи, окрестные рощи, каюты теплоходов, фотолаборатории, номера
турецкой бани, далеко в море в камере машины, глубоко в земле в лабиринте
сталактитовых пещер и, наконец, высоко над землей в кабине портального
крана, где у него было несколько головокружительных встреч с крановщицей.
Рассказы об успешных свиданиях всегда кончались одной и той же
сакраментальной фразой:
-- Ну что тебе сказать... Она была так довольна, так довольна...
Иногда, подчеркивая, что ему удалось ускользнуть от угроз
насильственной женитьбы, он так оканчивал свои рассказ:
-- Ну что тебе сказать... Паспорт остался чистым...
Иногда он ошарашивал меня неожиданным вопросом. Так, однажды он у меня
спросил:
-- Ты когда-нибудь пил гранатовый сок из груди любимой?
-- Что, что?! -- опешил я.
-- Гранатовый сок из груди любимой, -- повторил он и для наглядности,
слегка откинувшись, выпятил собственную грудь, словно пытаясь напомнить мне
общепринятую позу поения возлюбленного гранатовым соком.
-- Нет, конечно, -- отвечал я ему, голосом показывая, что не только не
знаком с таким способом удовлетворения жажды, но и сомневаюсь в самой его
технологической возможности. Поняв это без слов, он без слов объяснил мне,
как это делается.
-- Очень просто, -- сказал он и, продолжая топырить грудь, свел возле
нее свои ладони, словно закрыл створки плотины. -- Кто не пил гранатовый сок
из груди любимой, -- назидательно заметил он, -- тот не знает, что такое
настоящий кайф... Это даже лучше, чем тянуть коньяк из пупка любимой...
-- Перестань трепаться, -- сказал я ему на это, -- много ли туда
вместится коньяка?
-- Дело не в количестве... пьяница, -- перебил он меня, -- дело в
кайфе...
Иногда он приносил в редакцию "Красных субтропиков", где я работал,
свои снимки. Они изображали живописные уголки нашего края, эстрадных певиц
или сцены гастрольных спектаклей.
Порой, когда я рассматривал его фотографию живописного уголка нашего
края, он показывал на какую-нибудь точку на этом снимке и говорил: -- Вот
здесь мы сначала с ней сидели... А потом спустились вот сюда, в рощицу... Ну
что тебе сказать... Она была так довольна, так довольна...
Снимки, которые он приносил, как правило, сопровождались более или
менее расширенными подписями, которые тоже, как правило, приходилось начисто
переписывать. Но я это делал ради его рассказов и наших дружеских отношений.
Вернее, как только я начинал поварчивать, он вытаскивал одну из своих
бесконечных историй, и я поневоле превращался в слушателя.
Подписи к снимкам, которые он давал мне, были не только неумелы, но и
поражали своей чудовищной неряшливостью. Иногда они были начаты карандашом,
во всяком случае, кусочком грифеля, а закончены чернилами. Иногда наоборот.
Почерк был такой, что казалось, он составляет эти подписи в машине, мчащейся
со скоростью сто километров в час.
Снимки, надо сказать, были выполнены всегда на самом высоком уровне, и
если многие из них не проходили в газету, то только потому, что, снимая
служительниц театральных подмостков, он довольно часто находил такой ракурс,
словно отщелкивал их, предварительно спрыгнув в оркестровую яму.