"Фазиль Искандер. Сандро из Чегема (Книга 3)" - читать интересную книгу автора

Лучшим идиллическим временем наших взаимоотношений с Маратом я считаю
тот ранний период, когда он, работал фотографом на прибрежном бульваре
напротив театра. Там красовался небольшой стенд с образцами его продукции, а
сам он сидел на парапете, ограждающем берег, или похаживал поблизости,
издали окидывая орлиным взором или тем, что должно было означать орлиный
взор, встречных женщин или женщин, остановившихся у стенда, чтобы поглазеть
на его работы.
Нередко он кидал орлиный взор и вслед удаляющимся женщинам, и я всегда
удивлялся их телепатической тупости, потому что не почувствовать его взгляд
и не обернуться мне казалось невозможным, настолько этот взгляд был
выразительным.
В те времена я ему нравился как хороший слушатель его любовных
приключений. Этим приключениям не было ни конца ни края, а моему терпению
слушателя не было границ.
Многие к его рассказам относились иронически, я же проявлял только
внимание и удивление, и этого было достаточно, чтобы он мне доверял свои
многочисленные сердечные тайны.
Впрочем, будем точны, свои сердечные тайны он доверял всем, но не все
соглашались способствовать условиям их свободного излияния. Я же этим
условиям способствовал, думаю, больше других.
Марат был человеком маленького роста, крепкого сложения, с густыми
сросшимися бровями, которыми он владел, как лошадь своим хвостом. То есть он
их то грозно сдвигал, то удивленно приподымал обе или саркастически одну из
них, что, по-видимому, производило на женщин немалое впечатление в
совокупности с остальными чертами лица, среди которых надо отметить,
разумеется, сделать это надо достаточно деликатно, довольно крупный с
горбинкой нос. Кроме всего, общее выражение романтической энергии,
свойственное его лицу, способствовало в моих глазах правдоподобию его
рассказов.
Иногда, чаще всего возвращаясь с рыбалки, я проходил мимо его владений
и, если он в это время не был занят клиентами, я останавливался, мы садились
на скамейку или на парапет, и он мне рассказывал очередную историю.
Рассказывая, он не спускал глаз с женщин, проходивших по бульвару,
одновременно прихватывая и тех, что проходили по прибрежной улице. Иногда,
чтобы лучше разглядеть последних, ему приходилось нагибать голову или слегка
оттопыриваться в сторону, чтобы найти проем в зарослях олеандра, сквозь
которые он смотрел на улицу.
Если, когда я проходил, он был занят клиентами, то, глядя в мою
сторону, он вопросительно приподымал голову, что означало: нет ли у меня
времени подождать, пока он отщелкает этих людей?
Иногда, увидев меня и будучи занят клиентами, он иронически отмахивался
рукой, дескать, новых впечатлений масса, но сейчас не время и не место о них
говорить.
Сами рассказы его сопровождались схематическим изображением некоторых
деталей любовной близости. Этот показ многообразных позиций любви меня
нередко смущал, тем более что он отводил мне роль манекена партнерши. Я чаще
всего отстранялся от этих его попыток, стараясь ввести его рассказ в русло
чистой словесности, в которой он и так достигал немалой выразительности.
В его рассказах поражало даже само многообразие мест свиданий: парки,