"Фазиль Искандер. Школьный вальс, или Энергия стыда" - читать интересную книгу автора

чтобы не кинуть свой камень. Снова раздались женские визги,
камень упал возле меня, тяжело отщелкнулся от булыжной мостовой
и ударил меня в голову.
Он ударил меня по голове, по-видимому, только-только
возвращаясь с высшей точки своего отскока, то есть успев
потерять алкогольную ярость метателя и не успев набрать
безответную ярость притяжения земли. Во всяком случае, несмотря
на то, что это был камень величиной с хороший бильярдный шар,
он ударил меня по голове не очень больно. Во всяком случае, я с
удивлением обнаружил, что мне не очень больно, и тут же услышал
страшный крик женщин и понял, что для них, посторонних
наблюдателей, огромный булыжник, брошенный пьяным, которого они
так дружно осуждали, именно ожидая от него чего-нибудь
преступного, наконец, совершил свое преступление, и мне теперь
почему-то необходимо удовлетворить их драматические ожидания. В
какую-то долю секунды все это повернулось в моей слегка
сотрясенной тяжестью булыжника голове и я упал.
Мало того, что я упал, хотя совершенно никакой физической
необходимости падать у меня не было, я упал с некоторой
замедленностью, отчасти имитируя потерю сознания, а главное,
подчиняясь чувству необходимости придать всей этой сцене некую
ритмическую законченность, хотя никто меня об этом не просил.
- Убили мальчика! - услышал я возгласы женщин и опять
же, подчиняясь чувству правдоподобия всей сцены, вернее,
принятым представлениям (конечно, через кино) о правдоподобии,
слегка поднял голову, что должно было означать похвальность
предсмертного поведения, то есть не пренебрег последней
попыткой вернуться к жизни.
Подняв голову, я успел увидеть все тех же стойких мужчин,
так и не изменивших свою мужественную позу, но в то же время
искоса поглядывающих в мою сторону, опять же не решаясь
вступиться за меня, поскольку камень все-таки упал достаточно
далеко от них и от первоначального расположения всей группы.
А ведь позы их с самого начала выражали одну достаточно
ясную мысль: вот только попади в нас, и тогда мы тебе покажем.
А теперь получалось, что вроде бы он и переступил границы
дозволенного, но, если быть до конца честным, он ведь и
направил свой камень не в их сторону, а в мою, это явно. (На
самом деле так оно и было. Я отбежал дальше всех и от этого
стоял как бы в стороне, что, может быть, было замечено им и
использовано.) Вот если бы, продолжали стойкие мужчины говорить
своими косыми взглядами, он, направив камень в их сторону,
просто случайно не попал, ну там, скажем, камень сорвался бы с
его руки, тогда можно было бы усмотреть в его действиях попытку
выступить против них, а сейчас вроде бы трудновато увидеть в
его действиях попытку изувечить именно кого-нибудь из них.
Их взоры, осторожно направленные на меня, выражали позднее
сожаление по поводу того, что они с самого начала не обозначили
более широкую площадь запретной зоны для его хулиганских
выкрутасов, одновременно эти осторожные взоры одобряли мою