"Фазиль Искандер. Школьный вальс, или Энергия стыда" - читать интересную книгу автора

но меня и не принимают в школу. Шумной делегацией входят к
директору, и меня определяют в первый класс.
Надо сказать честно, что мы с матерью не обсуждали этого
замысла. Он возник стихийно. Книгу я взял для того, чтобы в
случае необходимости показать, как я хорошо читаю. Я думал,
будет все просто. Я думал, директор спросит:
- А что он умеет?
И тут я небрежно раскрою книгу на любой странице и начну
читать.
- А, молодец,- думал я, скажет он,- посадим его в
первый класс...
Но после того как нас не пустили к директору и наступили
довольно нудные минуты ожидания, я от скуки раскрыл ее и стал
перечитывать знакомые тексты. А когда прозвенел звонок и на
веранде появилось много молодых и доброжелательных, как мне
показалось, учителей, я решил - дай я им почитаю вслух - не
может быть, чтобы они не заметили, как я хорошо читаю. Вот я и
начал читать вслух, краем глаза заметив, что мама меня
одобряет.
Я это заметил по усилившемуся выражению горестности на ее
лице. Это выражение у нее появлялось, когда она говорила про
отца или входила в какое-нибудь официальное учреждение, ну,
там, справку какую-нибудь получить, что-то заверить или что-то
подписать.
Сейчас усилившееся выражение горестности должно было
служить траурным фоном блеску моего чтения. Выражение это не
было в прямом смысле лицемерным, но это было, как я теперь
понимаю, вхождением в привычную колею, рефлекторным сжатием
лицевых мускулов, оставляющих на лице гладкую пустыню
безнадежности, невольным дорисовыванием пейзажа этой пустыни.

x x x

Вообще, такого рода доигрывание свойственно людям. Помню,
однажды я оказался свидетелем, а потом и участником одной
сцены. Сначала я за этой сценой наблюдал с острой смесью
любопытства к чужой жизни и готовности в любой миг бежать от
опасных неожиданностей, заключенных в ней, подобно заблудшей
собачонке, которая вдруг с интересом останавливается и смотрит,
смотрит, ни на мгновение не забывая, что в этих чужих местах
опасность надо ожидать в любой миг и с любой стороны.
Вместе со многими ребятами моего возраста, женщинами и
мужчинами я наблюдал, стоя на одной стороне тротуара, за пьяным
дебоширом, который на другой стороне тротуара бушевал возле
своего дома. И вот мы стоим на достаточно безопасном расстоянии
и следим за ним.
У нас, у свидетелей этой сцены, какая-то двойственная
роль, и я это смутно чувствую. С одной стороны, мы его
безусловно осуждаем, что ясно из отдельных слов и восклицаний,
которые издают женщины. С другой стороны, наша реальная сила -