"Александр Исаев. М.Н.С. " - читать интересную книгу автора

Проснулся он в начале одиннадцатого. Через дверные щели в комнату
просачивались полосы желтоватого света. Из коридора доносилось шарканье ног,
хлопанье кухонной двери. Он проспал почти десять часов. К чувству
удовлетворенности подмешивался привкус досады. Он не мог простить себе, что
растерялся тогда и заметался, как мальчишка.
Он еще немного полежал в темноте. Затем поднялся. Включил настольную
лампу. Достал из верхнего отделения рундука брезентовый мешок с застежкой,
как у саквояжа, и черными печатными буквами "Госбанк СССР". Денег оказалось
больше, чем он предполагал. Двадцать восемь тысяч шестьсот. Не считая
тяжеленьких колбасок завернутых в бумагу монет. Вывалив содержимое мешка на
диван, Игорь еще раз пересчитал пачки ассигнаций и только сейчас
почувствовал, как он голоден.
На панели холодильника стояла початая бутылка сухого вина. Игорь открыл
банку фасоли в томатном соусе (чтобы не встречаться с соседями по секции,
фасоль решил не разогревать), порезал хлеб. "За успех нашего безнадежного
предприятия!" -- вспомнился забытый студенческий тост. Игорь поднял чашку с
вином и, встретившись со своим отражением в зеркале, кивнул самому себе:
"Прозит!"

В Симферополь он прилетел в девять утра. Здесь же в аэропорту
договорился с таксистом, который согласился отвезти его в Ялту. Дорогой
больше молчали. Несколько лет назад он был на семинаре в Севастополе. В
последний день оргкомитет семинара приятно удивил участников, предложив
вместо запланированной скукотищи автобусную экскурсию по южному берегу
Крыма. Потом он часто вспоминал эту поездку и дал себе слово сразу после
защиты прикатить на месячишко в Ялту.
Прошло несколько дней. Просыпался он в начале десятого (ему удалось
получить номер с видом на море, разумеется, не без помощи пятидесятирублевой
ассигнации, которую он "забыл" в паспорте, вручая его администраторше
гостиницы). До десяти валялся в постели, наслаждаясь ярким солнцем, полоской
голубого неба, свежестью постельного белья и перспективой полнейшего
безделья на весь день. Потом он поднимался, принимал душ. Долго брился.
Побродив по городу (дальше набережной и прилегавших к ней улиц он не
забирался), заходил в бар. Брал триста шампанского, плитку шоколада. Затем
возвращался в гостиницу. Обедал. Два-три часа отдыхал в постели. Опять
променад по набережной. И до часу ночи сидел в ресторане.
С Ольгой он познакомился в баре. После первых традиционных вопросов
выяснилось, что она -- москвичка, в Ялте -- на гастролях, поет в варьете
"Ницца". Это была хорошенькая брюнеточка с очаровательной улыбкой и
чувственными припухлыми губами профессиональной полудевственницы, на
пятнадцать лет моложе его.
Вечером с охапкой цветов он появился у входа в "Ниццу". Оставив цветы у
швейцара, прошел в зал. За его столиком сидели две девицы. Одна из них была
очень даже ничего. "Вот уж действительно: то пусто -- то густо",--
усмехнулся он. Ольги пока видно не было. На сцене под звуки "Чунга-Чанга"
кривлялись вымазанные жженой пробкой полуголые участницы ансамбля...
Потом глубокой ночью, возвращаясь с Ольгой из ресторана на такси,
которое карабкалось по крутой извилистой улице, устало развалившись на
заднем сиденье, он все еще не мог отвязаться от прилипчивого мотивчика,