"Уильям Айриш. Срок истекает на рассвете" - читать интересную книгу автора

Она остановилась, чтоб опубликовать ультиматум.
- Послушайте, - сказала она, - я не просила вас идти со мной до моего
дома. Если вы хотите идти - это ваше дело. Только одно я вам скажу: ничего
не придумывайте, пусть никакие мысли не лезут вам в голову
Он принял это молча. И не протестовал против того, что она неправильно
поняла его, когда он оглядывался. Это было почти первое, что ей понравилось
в нем, с тех пор как он попал на ее орбиту час или два назад.
Они снова двинулись, все еще на расстоянии нескольких футов друг от
друга, все еще не разговаривая. Это было странное провожание. Но если уж
нужно, чтобы ее кто-нибудь провожал, она предпочла бы, чтоб это было именно
так.
Они шли вверх по переулку, темному, как тоннель, - над ним когда-то
проходила воздушная железная дорога.
Наконец он заговорил. Ей показалось, что это были первые слова, которые
он произнес после драки возле такси.
- Вы хотите сказать, что ходите здесь одна ночью?
- А почему бы и нет? Это не хуже, чем там. Если здесь на вас кто-нибудь
набросится, то только ради вашего кошелька.
Она уже устала держать свои коготки выпущенными, все время готовясь
пустить их в ход. Приятно было - ради разнообразия - вернуть их туда, где им
полагалось быть.
Он снова оглянулся - второй или третий раз, как будто в густом мраке,
сквозь который они шли, можно было что-нибудь рассмотреть.
- Чего вы боитесь - что он набросится на вас с ножом? Он этого не
сделает, не беспокойтесь.
- Я и не заметил, что оглядываюсь. Должно быть, такая привычка у меня
появилась...
"Его что-то гнетет, - подумала она. - Люди не оглядываются вот так,
каждую минуту". Она вспомнила о странной покупке кучи билетов там, в этой
потогонке, и о том, как он выбросил их, будто они потеряли свою ценность,
как только кончился вечер. Она вспомнила еще кое-что и спросила:
- Когда я вышла, вы стояли там, в фойе, на верху лестницы, помните? Вы
кого-нибудь ждали?
Он сказал:
- О нет, не ждал.
- Тогда зачем вы стояли там, ведь дансинг закрылся?
- Я не знаю, - сказал он. - Просто не решил, куда мне идти и что
делать.
Тогда почему он не стоял на улице, у выхода? Ответ пришел сам собой: с
улицы нельзя увидеть человека, стоящего в фойе. Пока он находится там, он в
безопасности, а внизу, у подъезда, человека можно узнать, если его
кто-нибудь ищет.
Но она его не спросила, так ли это, потому что ее собственная мысль в
этот момент, как решетка в воротах крепости, вдруг опустилась с резким
скрежетом: "Не нужно милосердия! Какое тебе дело? Что все это тебе? Зачем
тебе это нужно знать? Что ты - нянька в трущобах? О тебе кто-нибудь
когда-нибудь беспокоился? Ты все еще не научилась. Тебя избили до синяков, а
ты все еще протягиваешь руку каждому, кто попадается на твоем пути? Что
нужно, чтобы ты, наконец, поняла? Стукнуть тебя по голове свинцовой
трубкой?"