"Борис Иоффе. Особо секретное задание (Из истории атомного проекта в СССР) " - читать интересную книгу автора

"Я не думаю, что этот эффект мог бы оказаться существенным". После того, как
выяснилось, что "труба" не проходит, Померанчук сказал, что у него нет идей,
как улучшить систему, и поэтому продолжать эту работу он не может. Он
предложил мне заняться изучением оставшихся не вполне ясными вопросов
(таких, как возможность существования в системе сильных магнитных полей или
их искусственного создания) и добавил, что организует мое назначение
начальником группы, ведущей эти исследования. Но я отказался, заявив, что у
меня тоже нет идей. Так как желающих продолжать работу не нашлось, проблему
закрыли.

Позиция Ландау здесь была очень важна. Когда он говорил, что не думает,
будто такой-то эффект может оказаться существенным, то даже у тех, кто
вначале хотел заниматься таким расчетом, подобное желание пропадало. Сходную
позицию занимал Е. М. Лифшиц - он по возможности старался оставаться в
стороне, во всяком случае, не проявлять собственной инициативы.

В США после того, как атомная бомба была создана, а война окончилась, у
многих физиков возникли сомнения в необходимости дальнейшей работы над
атомной проблемой, в особенности в деле создания водородной бомбы. Ряд
ученых вернулся в университеты продолжать прерванную войной научную
деятельность и преподавание. Многие считали ненужным и даже вредным для
самих США создание водородной бомбы. Широко известна дискуссия между Р.
Оппенгеймером и Э. Теллером по этому поводу и последующее "дело
Оппенгеймера"9.

В СССР ничего подобного не было. Возникает вопрос: почему? Естественный
ответ на него - потому, что боялись, - не может нас полностью удовлетворить.
Более того, ссылка на укоренившуюся в советском человеке привычку исполнять
приказы не думая, как сказано в известной песне: "А если что не так, не наше
дело, как говорится, Родина велела", - также не проясняет ситуацию. Если бы
работа ученых по атомной проблеме сводилась только к подневольному труду, то
таких успехов, достигнутых за столь короткие сроки, не было бы. В высокой
степени этот труд связан с творчеством, инициативой, невозможными при
подневольном труде. Наконец, объяснение, что "это очень хорошая физика"
(слова Ферми), также неудовлетворительно, поскольку оно в равной степени
относится к физикам США и СССР. Мне кажется, все объясняется тем, что
большинство создателей водородной бомбы - это люди поколения 30-х годов, в
большей или меньшей степени, но верившие в социализм и его построение в
СССР. Лишь постепенно и нередко в результате мучительной переоценки до них
доходила истина, что страшное оружие, которое они создают, попадет в руки
отъявленных злодеев. Воспоминания Сахарова, написанные очень искренне, в
этом отношении весьма характерны: из них видно, что у Андрея Дмитриевича
такое понимание стало появляться только в 60-х годах. (У некоторых, правда,
это произошло раньше.) Такие взгляды были не только у людей науки. В еще
большей степени это относится к писателям, поэтам, деятелям искусства.
Вспомните "если враг не сдается, его уничтожают" Горького или "по оробелым,
в гуще бегущим грянь, парабеллум" Маяковского. Но не только у этих двух, но
и у значительно более, по нашим современным понятиям, добропорядочных
деятелей литературы и искусства можно найти высказывания, относительно
которых кажется совершенно непонятным, как такое можно было написать или