"Ясуси Иноуэ. Охотничье ружье; Письмо Секо; Бой быков (Три новеллы)" - читать интересную книгу автора

я видела вас в тот день, - сказала я.
Кровь отлила от лица Аяко, и оно стало белым как бумага. Ее губы
дернулись, точно она силилась что-то сказать, но были бессильны вымолвить
хоть слово. Потупясь, она устремила взгляд на свои белые руки, сложенные на
коленях.
И тогда я ощутила такую радость, словно меня освежили тугие струи
благодатного дождя: вот она - минута, которой я ждала столько лет! И
одновременно где-то в глубине души я с невыразимой тоской осознала, какой я
вынуждена избрать конец. Мы долго сидели так друг против друга. Я готова
была окаменеть и бесконечно глядеть на Аяко. Представляю, как ей хотелось,
чтобы я исчезла! Потом она подняла восковое лицо и поглядела на меня
спокойно. Я поняла: она скоро умрет. В это мгновенье смерть вошла в Аяко.
Иначе она не могла бы так спокойно глядеть на меня. Солнце выглянуло из-за
туч, и в темном до той поры саду сразу стало светло. Резко оборвались звуки
рояля, доносившиеся из соседнего дома.
- Не огорчайся, я не таю зла. Могу отдать тебе Мисуги насовсем! - Так
сказала я и вышла на веранду, где оставила принесенный для Аяко букет белых
роз. Я вернулась с розами в комнату, поставила их в вазу на книжной полке,
слегка расправила стебли, придав букету красивую форму, потом взглянула на
поникшую Аяко и снова подумала: наверно, вижу ее в последний раз. (Какое
страшное предчувствие!) - Не принимай все так близко к сердцу, - сказала я
на прощанье. - Ведь я тоже обманывала тебя больше десяти лет. Теперь мы
квиты. - И я невольно рассмеялась. Какое это было удивительное молчание! С
самого начала Аяко не произнесла ни единого слова. Она сидела так тихо,
словно у нее остановилось дыхание. Суд кончился. Теперь она была вольна
поступать как ей вздумается. Больше мне здесь делать нечего, решила я,
быстро встала и вышла из комнаты.
- Мидори! - услышала я за спиной голос Аяко. Это было первое слово,
которое она произнесла. Но я не остановилась.
- Что с вами, тетушка? У вас в лице ни кровинки! - воскликнула Секо.
Она несла Аяко чай, и я столкнулась с ней в коридоре. Только тогда поняла я,
как взволнована сама.
Теперь Вам ясно, почему я должна с Вами расстаться, вернее, почему Вы
не можете больше оставаться со мной. Прошу прощения за то, что позволила
себе столько дерзостей в этом длинном письме. Видно, нашим невеселым
отношениям, длившимся столько лет, пришел конец. Вот, пожалуй, и все, что я
хотела сообщить Вам. Надеюсь, если это возможно, получить от Вас согласие на
развод еще во время Вашего пребывания в Идзу.
Позвольте напоследок сказать Вам, что сегодня я вместо служанки убирала
Ваш кабинет - уж не вспомню, когда я делала это в последний раз. Меня
поразила царившая там тишина. Какое спокойное и приятное место для
размышлений. Удобное кресло словно приглашает опуститься в него, а цветы на
вазе, созданной Нинсэем,[5] так и пламенеют. Это письмо я написала в Вашем
кабинете. Картина Гогена, мне кажется, не соответствует его атмосфере. И я
ее самовольно сняла, чтобы - если Вы позволите - украсить ею Ваш дом в Ясэ.
Вместо Гогена я повесила в кабинете зимний пейзаж Вламинка. Я также обновила
содержимое Вашего гардероба: повесила туда три зимних костюма и подобрала к
ним на свой вкус три галстука. Не знаю, понравятся ли они вам.

Письмо Аяко