"Порфирий Инфантьев. На другой планете (Повесть из жизни обитателей Марса) " - читать интересную книгу автора

волоске из-за какой-нибудь одной промедленной минуты, и я мог остаться
навсегда здесь чужим, среди чуждых мне существ, с которыми у меня
решительно ничего общего не было, да, как мне казалось, никогда и не могло
быть.
Но вот прошло полтора часа, показавшихся мне целою вечностью, и
кондуктор объявил, что мы у цели нашего путешествия.
Либерия, всю дорогу мрачно молчавшая, встала и повела меня за собой.
Вскоре мы очутились в воде, на дне моря, и тотчас же начали подниматься на
поверхность, работая своими членами. Вынырнув из воды, я увидал, что мы
находимся подле самой обсерватории Пакса, откуда я начал свое
странствование по Марсу. Мы проникли в преддверие, находившееся внизу
башни, у поверхности воды. Тут оказалась подъемная машина, ведшая на верх
обсерватории. Либерия указала мне, как ее следует приводить в движение, и,
подавая мне для пожатия свой хобот, сказала:
- Прощайте, Не-Он! Я чувствую себя не в силах присутствовать при вашем
возвращении на Землю. Вы меня никогда более не увидите, - но знайте, что я
буду постоянно наблюдать за вами отсюда, когда вы будете жить на Земле.
Вспоминайте иногда меня!.. Я... Я... - голос ее прервался,- я полюбила вас!
Да, я вас люблю!- почти с рыданием вскричала она, и не успел я опомниться
от изумления, услыша такое совершенно неожиданное признание, как юная
марсианка быстро повернулась, нырнула в воду и исчезла под ее волнами.
Я был поражен и несколько минут стоял, как окаменелый. В моей душе
поднялся целый вихрь разнообразных мыслей и ощущений. Прежде всего я
почувствовал, что с моих глаз спала точно какая-то пелена: я увидел, что я
здесь, на Марсе, был уж вовсе не так одинок, как мне это почему-то
казалось. Во время нашего путешествия с Либерией мне ни разу и в голову не
забредала мысль о возможности любви между нами, - считал я это невероятным
не потому, что Либерия, на наш, земной, взгляд, была безобразна, - совсем
нет! Я успел уже, как сказал раньше, не только привыкнуть к этому, но даже
стал находить и понимать своеобразную красоту в безобразии марсианского
тела, - оно мне не казалось, уже отвратительным, напротив, - не менее
привлекательным, чем и человеческое тело. К Либерии же я стал даже
чувствовать какое-то бессознательное влечение. Не забредала же в голову мне
мысль о возможности любви между нами потому, что просто как-то не
представлялось к этому повода. И вдруг ее внезапное признание в момент
разлуки навсегда, ее грустный, кроткий глаз, полный слезы, когда она
говорила это признание, и ее быстрое исчезновение сильно смутили мое
сердце. Я понял теперь, почему после рокового известия Пакса, так меня
напугавшего и встревожившего, Либерия казалась все время столь грустной и
молчаливой. Очевидно, в ее душе в это время происходила страшная драма.
По-видимому, психика женщин, как на Земле, так и на Марсе, одна и та же:
как те, так и другие любят все необычайное, все выходящее из ряда обыденной
жизни, все так или иначе интересное. А я, без сомнения, попав на Марс при
столь исключительных условиях, был в данное время самым интересным
субъектом в глазах юной марсианки; неудивительно поэтому, что, находясь со
мной все время нашего, путешествия в общении и близости, она увлеклась мной
и полюбила меня. Любовь эта зародилась и свила себе гнездо в ее сердце
совершенно бессознательно: она совсем не думала о тех последствиях, какие
могут выйти из этого. Известие от Пакса о болезни моего alter ego3 на Земле
раскрыло ей глаза, и она ясно увидела, на каком рискованном основании