"Вячеслав Андреевич Имшенецкий. Тайник комиссара " - читать интересную книгу автора

Таня перевернула страничку дневника.
"Ночь прошла хорошо. Земля, прогретая костром, грела спины, скала тоже
отражала тепло в нашу сторону. Лошади подзаправились неплохо, бока у них
поднялись. Ночью они почему-то храпели. Утром я пытался выяснить, что их
пугало, но никаких следов не обнаружил. Только в сером рассвете летали над
нашим биваком четыре вороны. Три больших и одна маленькая, которая постоянно
каркала. Ворон я невзлюбил. Они, появлялись над нами перед тем, как погиб
удэгеец, каркали они незадолго перед смертью бойца Воробьёва, совсем низко
летали перед гибелью Рудакова. Видя, что люди уже проснулись, я решил
прогнать наглых вестников беды. Хорошо прицелившись из нагана, я выстрелил.
Тяжёлым эхом ответили холодные скалы. Маленькая ворона, крутясь в воздухе,
полетела вниз и упала возле меня. Тут же я услышал крик бойцов. Обернулся.
Прямо на меня нёсся огромный медведь. Почти не целясь, я выстрелил и хотел
отпрыгнуть в сторону, но поскользнулся, и в тот же момент медвежья туша
рухнула на меня и заскребла огромной лапой почти у самого моего лица.
Направив ствол нагана вверх, я опять выстрелил. Туша дёрнулась и затихла.
Подскочившие бойцы, вытащили меня. Медведь лежал, разинув совершенно
беззубую пасть. Он был тощий. И больше походил на скелет, обтянутый шкурой.
Шатун. Сняв шкуру, мы стали пробовать мясо. Оно было с таким неприятным
запахом, что есть его никто не стал. Бросив тушу и свернув шкуру, мы стали
упаковываться. Три большие вороны, не боясь нас, сидели и клевали мясо
больного медведя".
И снова шли торопливые строчки, командир, по-видимому, опять нервничал.
"...Второй день идём вдоль берега. Река стала шире, глубже. "Та ли эта
река?" - спрашиваю у Мулекова. Он, виновато мигая, ответил, что сам теперь
во всём сомневается. Мороз крепчает. И опять новый сюрприз: река
разъединилась на сотни ручейков и уходит куда-то в скалы. Снег стал сыпучим
как песок".
Следующий день был записан почему-то синим карандашом, и читать было
трудно.
"Сижу у костра. Закутавшись в лохмотья, спят бойцы. Меня знобит. Тощие
лошади грызут кору у звенящих от мороза сосен. Теперь я понял, что нам не
выйти. Лошади падают от истощения. Сейчас здесь, у костра, я должен что-то
решить. Мысль, подсказанная Рудаковым, не даёт мне покоя. Где-то в горах
бухают громы - это деревья лопаются от мороза. Сегодня утром я скажу своё
решение бойцам".
Вдруг Таня вздрогнула. Петька и Шурка вскочили на ноги и тоже
посмотрели в сторону ущелья. Тимка Булахов, повернувшись на траве, поднял в
руках заряженный арбалет. Из темноты ущелья явственно доносилось какое-то
сиплое дыхание. Как будто оттуда, по крутой стенке, поднимался запыхавшийся
человек.
Ребята замерли, устремив взгляды в темноту. Там посыпались камушки, и
наступила такая жуткая тишина, что Таня слышала даже, как бьётся сердце.
- Тимка, что это? - шёпотом спросила она.
- Не знаю, может, горный козёл подходил.
- Тимка, а может, медведь?
- Не-ет, - неуверенно ответил Тимка. - Медведь, он непременно бы,
уходя, рявкнул.
Петька вдруг снова поднял кверху палец. Ребята прислушались, но на этот
раз ничего подозрительного не услышали. Шурка спросил тихо: