"Вячеслав Андреевич Имшенецкий. Тайник комиссара " - читать интересную книгу автора

- Моя курить пудет и говорить пудет. - Он вытащил из-за пояса тонкую,
сделанную из корня древовидного вереска трубку, отвязал от пояса кисет и, не
торопясь, стал набивать трубку пахучим табаком. - Моя думает, люди совсем
нигде не находятся.
Хворостиной он стал быстро чертить возле самого костра. Нарисовал
извилистую линию. Против неё - неровный эллипс. Я сразу же понял, что это
Байкал.
- Сдесь, - он ткнул хворостиной в извилистую линию, - вода, море,
оке-а-ан.
- Как оно называется?
- По-русски совсем запыл.
- Охотское?
Он быстро закивал головой:
- Та-та-та, - начальник хорошо сказала.
Про себя я ужаснулся: выходит, что всё время мы или кружили на месте,
или шли в противоположную сторону.
- Твоя, начальник, толжна путь тержать вот так, - он прутиком провёл по
земле, - каждую речку пересекать.
Он повернулся к Мулекову:
- Твоя плохая провотник, совсем нигте не вела. - Сетене посмотрел на
одежды бойцов. - Холодно скоро пудет, как идти пудете? - Подогнув ноги под
себя, он горестно качал головой: - Снег пудет, лошадь кушать нечего пудет.
Я подал ему кусок медвежатины. Он вежливо взял, почтительно кивнул
головой:
- Спасипо.
Я спросил, что он делает в тайге. Сетене ответил, что будет ставить
капканы на соболя, куницу, горностая, чтобы рассчитаться с амурским купцом
Порошимым.
- Может, с нами пойдёшь? - спросил я его, но он замахал обеими руками,
как будто отгонял комара.
- Таких денег у начальника нет, сколько нужно отдать купезе Порошину.
- Много ты ему должен?
- Мноко, ой мноко! Он показал три пальца.
Столько зим я пуду ловить соболя, чтопы с Порошей рассчитаться.
Я смотрел на удэгейца, и совсем не мирные мысли обуревали меня. Про
себя я решил: "Если охотник откажется провожать наш караван, задержу его
силой. Ему от этого хуже не будет. И сделал бы это я не во имя спасения
отряда и не во имя спасения себя, но во имя спасения золотой валюты
республики".
- Сколько соболей ты ловишь в зиму?
- Мноко, ой мноко!
- Сколько всё-таки?
- Однако, тесять.
- Три зимы, говоришь, надо на Порошина работать?
- Та-та-та, - и опять снова показал три худых пальца.
- Хорошо, мы заплатим тебе за тридцать соболей и ещё раз за тридцать,
пойдёшь с нами?
- Я пойду, а купеза не таст потом на Амуре рыпачить и ружьё, отнако,
отнимет.
- Я тебе берданку дам новую и денег.