"Вячеслав Андреевич Имшенецкий. Тайник комиссара " - читать интересную книгу автора

- Если головка пули красная, тогда опасно. Я сейчас покажу, как их
разряжать.
Петька взял пулю, засунул её в щель и стал осторожно заламывать. Острая
пуля медленно вылезла из гильзы. Порох оказался какой-то зелёный, с резким
неприятным запахом. Петька осторожно ссыпал его в маленькую бутылочку.
Остальные патроны разрядил Тимка. Пороху получилась чуть ли не полная
бутылочка. Взяв с собой дневник командира, ребята быстро пошли к деду
Торбееву. По дороге к ним присоединился Шурка Подметкин.
Торбеев лежал на нарах и накладывал себе на плечо какую-то примочку из
травы.
- Худо мне, совсем худо. Грешным делом думал, что ночью помру.
Разболелись мои болячки, жар пошёл.
Торбеев пощупал свой морщинистый лоб. - Окаянный убивец!
- Дедушка, мы лепёшек вам принесли.
- Ох, Танечка, не беспокойся, я и без хлебушка проживу, себе оставьте.
Корешков я нынче заварил хлебных, дня на три мне хватит. Спасибо, родные.
- Спасибочки опосля говорить, дедуля, будешь, - сказал Шурка Подметкин
и положил лепёшки на полку.
- Дедушка! - Петька стал шарить в кармане: - Мы пороху винтовочного
принесли.
Рассматривая крохотную бутылочку-пузырёк, Торбеев несколько порошинок
вытряхнул на стол, попробовал раздавить их пальцем.
- Добрый порошок, зарядов на восемь хватит. Вечерком, ежели полегчает,
патроны заряжу.
Через несколько минут, когда переговорили о всех неотложных делах, Таня
начала читать дневник. Командир Быль-Былинский записал:
"...Стал вести карту, чёрчу её на крайней странице дневника. Мулеков
охотно мне помогает". Таня стала переворачивать листы, чтобы разыскать
карту, но Петька её остановил:
- Не ищи. Карту вырвал Мулеков и, наверно, потерял её или не может
расшифровать. - Петька кивнул головой на дверь. - Не зря же он сюда
приходил.
Таня стала читать дальше.
"Путь, пройденный по моему маршруту, оказался счастливым. Вышли в
большую, ещё зелёную долину. Здесь почему-то теплей, чем везде. Приказал
остановиться на двухдневный отдых. Развьюченные лошади стали жадно щипать
мягкую траву. Люди повеселели, чинили сeбe обувь и одежду. Одежда вызывает
во мне тревогу. У многих уже видны голые локти и коленки. Но с пищей опять
повезло. На привале один из бойцов увидел в долине какую-то серую точку. Она
двигалась. Иногда становилась больше, иногда меньше. Я, никому не говоря,
взял карабин, позвал с собой бойца Воробьёва и по кустам стал
подкрадываться. Огромный медведь пасся на склоне. Лапами он разрывал землю
так энергично, что мелкие камушки чуть не долетали до меня. Медведь был
увлечён своим делом и ничего не замечал. Вытаскивая из земли какие-то белые
корешки, он ел их, громко чавкая. Я заполз за камень и, обернувшись, рукой
показал бойцу Воробьёву, что буду стрелять. Он кивнул.
Я прицелился. Зверь повернулся ко мне своей огромной мордой и, видать,
почуял нас, маленькие ушки прижались, шерсть на загривке встала дыбом. От
выстрела, казалось, обрушились скалы. Медведь попятился, взревел и прыгнул в
сторону. Меня он не увидел, и я успел выстрелить второй раз. Он прыгнул в