"Карл Иммерман. Мюнхгаузен. История в арабесках (барон Мюнхгаузен)" - читать интересную книгу автора

свойственном вам скромном стиле: "В той части Германии, где некогда лежало
могущественное княжество Гехелькрам, возвышается плоскогорие, поросшее..."
и т.д., затем вы сообщаете о замке и его обитателях и, наконец, постепенно
переходите к герою этого рассказа.
Ваше высокоблагородие! Этот стиль мог быть хорош и пригоден во времена
Сервантеса, когда читатель любил проникать в рассказ тихо и незаметно, как
в зачарованный грот, о котором поют в сказках и где у входа сидит
прекрасная эльфа, завлекающая рыцарей дивными звуками в альмандиновое
ущелье. Она не трубит ни в трубу, ни в валторну и не делает пиччикато, а
держит в руках маленькую золотую лютню и из этой лютни текут звуки,
простодушные и наивные, как невинные дети, которые обвивают рыцаря
цветочными цепями, и не успевает он опомниться, как уже оплетен и затянут
в грот, и вот он стоит в стране чудес, еще не понимая, что покинул
реальный мир.
Но сейчас такая магия сладко-пленительного стиля никуда не годится.
Ваше высокоблагородие! В наше время мало трубить в валторну: вы должны
ударять в там-там и пускать в ход трещотки, которыми оркестр изображает
ружейный огонь во время баталии, или брать фальшивые квинты, или мешать
диссонансы с консонансами, чтобы "захватить" читателя, как теперь принято
выражаться.
Ваше высокоблагородие! Упорядоченный стиль вышел из моды. Автор,
желающий иметь успех, должен писать хаотично: только тогда он достигнет
напряжения, которое захватывает у читателей дух и гонит его под хлыстом до
последней страницы. Итак, напихать и накидать одно на другое, как льдины
во время ледохода, отрицать начисто небо и землю, характеры списать с
потолка, и чтоб они не вязались с происшествиями, да вызвездить
происшествия, которые бегают без характеров, как собаки без хозяина.
Словом: хаос! хаос! хаос! Поверьте мне, ваше высокоблагородие, без хаоса
вы в наше время ничего не достигнете.
В отношении вашего Мюнхгаузена я позаботился о вас, сколько мог, и внес
некоторую конфузию, чтобы придать рассказу необходимую напряженность.
Видите ли, в том виде, в каком сейчас переплетена книга, никто не может
угадать, в чем собственно дело, кто такой барон, кто барышня, кто учитель,
и где все это происходит? Но если выносливый читатель прогрызся сквозь
первые главы, то он прогрызется и дальше, ибо с читателем происходит то
же, что с иным зрителем в комедии. Он злится на дрянную пьесу, зевает,
лезет из кожи вон от нетерпения и все же не двигается с места, так как он
заплатил за вход и ему хочется отсидеть за это свои три часа.
Поэтому я надеюсь, ваше высокоблагородие, что вы откажетесь от
намерения переплетать заново эту книгу.
Оставаясь и т.д.


3. АВТОР ПЕРЕПЛЕТЧИКУ

Любезный господин переплетчик, вы меня убедили. Ах, я приму теперь
совет в своем ремесле от всякого, даже от вашего подмастерья, если он
захочет мне сделать какое-либо предложение по поводу моей новой книги. Не
раз уже случалось, что подмастерья давали мне указания, а я им не следовал
и тяжело за это платился.