"Карл Иммерман. Мюнхгаузен. История в арабесках (барон Мюнхгаузен)" - читать интересную книгу автора

Изидор заразил ее сухим насморком и с жестоким издевательством требует
теперь от нее, чтобы она научилась нюхать макубу (*20), которая помогает
ему от всех недугов.
Все это общеизвестно, но не многие знают, что все его пьесы, которые с
тех пор просачивались из-за кулис, как неиссякаемый источник помоев, были
изготовлены нашим трагиком в часы досуга, когда он еще занимался косами и
прическами. Да, друзья мои, все они были сфабрикованы про запас;
манускрипты лежали в его мастерской среди прочих вещей и изделий,
приблизительно в таком порядке: фальшивая коса, затем "Земная ночь" и
парик, "св.Геновева" и помада, "Рафаэль" и пудреница, "Школа жизни" и т.д.
(*21) Поэтому ему было нетрудно завалить рынок Санд-Иерусалима своими
товарами.
Однако я чувствую, что у меня не хватает красок для этого полотна и что
кисть моя слишком тупа. Чтобы развертывать такие глубокомысленные
эстетико-поэтические картины душевных переживаний и чтобы эти картины были
ясны всякому, как шоколад, для этого нужно быть Гото, который в своем
"Опыте изучения жизни и искусства" показал на собственной биографии, что
можно сочинить "Дона Рамиро", писать эстетические статьи для "Ежегодника
научной критики", издаваемого Обществом научной критики, и в то же время
принимать себя всерьез (*22).
В далекие времена, когда родился дон Рамиро, пели:

Дон Рамиро, дон Рамиро!
Пусть твой век протянет Клото.
Мудрецы тебя прославят,
И прочтет тебя дон Гото.

Я подражаю этой народной песне и пою:

Дон Рамиро, гранд де Гото!
Ты один опишешь в драме
Гирзевенцеля напасти
Гегельянскими мазками.

Изидор, вооруженный гребнем и шпильками, приблизился к шести братьям
Пипмейер. Он стал на колени, развязал банты, стягивавшие шесть причесок,
так что волосы шестью потоками стали свисать с шести затылков, и, приведя
своими инструментами в порядок это шестикосье, принялся расчесывать его и
заплетать.
В эту минуту в его меланхолически-юмористическом воображении зародился
образ Тиля (*23).
Вы, наверно, помните ту удивительную фигуру, при помощи которой наш
тогдашний полковой парикмахер, а теперь писатель создал столько
гениально-комических сцен. Большей частью Тиль имеет дело с неким
цирюльником по имени Шелле (*24), но он не брезгует также советницами и
начальниками полиции! Можно лопнуть со смеху! Какие штучки выкидывает этот
Тиль, этот стреляный воробей... Нет, когда я подумаю об этом Тиле, и затем
о Тиле и Шелле, о Шелле и Тиле... и о Теле и Шилле... и о всех коленцах
этого Тиля... то... то...
При воспоминании о шутках Тиля г-н фон Мюнхгаузен разразился