"Карл Иммерман. Мюнхгаузен. История в арабесках (барон Мюнхгаузен)" - читать интересную книгу автора

Старый барон дружески придвинулся к Мюнхгаузену и ласково зашептал ему
на ухо:
- И в отношении этих материй вы постараетесь держаться поближе к
стержню, не правда ли, любезнейший Мюнхгаузен? Я прошу вас об этом, не
ради самого рассказа, который лучше всего будет передан так, как вы это
делаете, но ради наших слабых способностей, к коим вы должны снизойти,
если хотите нас просветить.
- В дальнейшем я буду отбарабанивать все подряд, как газета, - ответил
Мюнхгаузен. - Во всяком случае, могу вас заверить, что я придерживался
самых лучших современных образцов и строил свое повествование так, как
меня учили авторы, которые в наше время зажигают и увлекают эпоху и нацию.



ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ ГЛАВА

Начатая историческая новелла благополучно приходит
к концу, хотя и самым неожиданным образом

После рассказа шести братьев Пипмейеров возник в кассельской
кордегардии, как я уже говорил, большой спор. Несколько гессенцев пытались
усомниться в достоверности этой истории и утверждали, что ни один живой
человек не может ходить, как привидение. Какой-то скептик из Витценгаузена
сказал, что ни один дух не курит трубки, а тем более не оставляет после
себя табачного пепла, а потому весь рассказ есть, как он выразился, одно
только "выражение воображения" братьев Пипмейеров.
Шесть гвардейцев из Шаумбурга возразили, что с венценосцами дело
обстоит несколько иначе, чем с партикулярными; им отпущены некоторые
преимущества: они могут быть везде и нигде. Два цигенцейнца воскликнули:
- Если он там был для своего плезира, то мог и курить, а если он мог
курить, то могли появиться и дым, и пепел. Один солдат из Гофгейсмара
переставил эти предложения, и у него получилось: "Раз, стало быть,
Пипмейеры нашли пепел, то, стало быть, он курил, а раз, стало быть, он
курил, то, стало быть, он был в Левенбурге".
Количество спорящих все прибавлялось, и шум рос с минуты на минуту. Тут
караульный начальник, молодой фендрик фон Цинцерлинг, отпрыск одного из
лучших местных родов, крикнул своим высоким дискантом:
- Сукины дети! Чтоб вас разорвало! Перестаньте резонировать!
Спор моментально кончился, и весь караул воздержался из субординации
даже от тайных мыслей об этом предмете.
Ночь между тем уступила место первым лучам рассвета, которые ложились
красно-желтыми полосами на печь и скамьи кордегардии. Ни с чем несравнимо
было действие одного прямого луча, падавшего на верхний цинковый ободок
пивной кружки и отражавшегося на набалдашнике фельдфебельской трости,
висевшей над нею на третьем крючке. Везде глубокие, насыщенные тона,
ясные, прозрачные тени. Кордегардия не походила на реальную кордегардию -
она казалась чем-то большим, она казалась нарисованной.
Что касается Пипмейеров, то они отстояли свой караул и могли, хоть и не
надолго, усладить себя сном. Спокойно лежали они на нарах друг возле друга
и похрапывали. Все шесть косичек рядышком свисали с нар для того, чтобы