"Наталия Ильина. День рожденья " - читать интересную книгу автора

принес из школы двойку. Он сказал тоном отца: "Вы думаете, у меня было время
вчера заниматься?" Еще пришла наша бывшая соседка по квартире, бывшая
драматическая актриса Зоя Павловна. Когда-то она уменьшила свой возраст на
десять лет. По паспорту ей всего 54 года. И она не может получить пенсию.
Я усадила всех в комнате. Мужчины занялись избой-лампой. Они зажигали
ее, тушили и очень веселились. А я возилась на кухне, делала салат, смотрела
за жарким, носила в комнату тарелки, ножи, вилки. Зоя Павловна ходила за
мной и говорила: "Новый удар судьбы! Нина Ивановна получила пенсионную
книжку. И морщин почти нет, и книжка. А у меня полно морщин и нет книжки!
Где справедливость?" В кухню пришел Сережа-маленький и спросил: "Кто был
отец Екатерины Второй?" Гудел голос Зои Павловны, горело жаркое, я ответила:
"Потом вспомню. Отнеси в комнату рюмки". Сережа взял рюмки, но так как думал
об отце Екатерины Второй и в комнате было темно (проверяли, хорошо ли светит
изба), то рюмки он разбил. К счастью, не все.
Зоя Павловна сказала: "Куда хуже, если бы он был изобретателем! Гена
Мельников на днях опять соединил какие-то концы с какими-то концами - и во
всем доме погас свет!" Пришел Сережа-большой и сказал: "Вы не находите, что
неприлично звать людей и морить их голодом?"
Я не могла уйти от жаркого, и они начали без меня. Все по очереди
приходили на кухню и пили мое здоровье. Водку я не пью, а вина не было. Я
думала, что купит Сережа-большой. Но у него, вероятно, не хватило денег. Он
только водку купил. Не мог же он знать, что водку мне подарят.
Я принесла жаркое и услышала, что Сережа-маленький опять спрашивает:
кто был отец Екатерины Второй? Дядя Миша ответил: "А не все равно, кто
породил эту шлюху!" Я быстро пошла на кухню, сосредоточилась и стала
вспоминать. Я знала своего сына. Он не успокоится, пока не получит ответа.
Когда наконец я вспомнила, что Екатерина звалась в девичестве принцессой
Ангальт-Цербской, было поздно. В кухню вошла Зоя Павловна: "Дорогая, ваши
гости сообщают ребенку интимные подробности личной жизни Екатерины".
В нашей однокомнатной квартире есть чуланчик. Если дверь не закрывать,
туда влезает раскладушка. Мне удалось убедить Сережу лечь спать. И вовремя:
за столом рассказывали анекдоты.
Я заварила чай и нарезала торт. Но чаю никто не хотел. Даже Зоя
Павловна. Она жаловалась на соседей: "У вас, - говорит, - маразм!" А я ей:
"Имею я право на маразм в своей квартире?!" Ее никто не слушал. Дядя Миша
ловил кошку Лушу, чтобы повязать ей бант. "Раз ты не Карл, ходи с лентой!"
Петр Петрович и Сережа спорили, разобьется ли изба, если ее с силой бросить
на пол.
Я знала, что надо делать. Дрожащим голосом я затянула песню. Все
подхватили. Убедившись, что все мирно поют, я стала носить в кухню грязную
посуду, изредка стукаясь о торчащую из чулана раскладушку.
Вскоре Зоя Павловна запела цыганские романсы. Петр Петрович
одобрительно заметил: "Шустрая старушонка!" Она страшно обиделась:
"Свинство! Мне всего пятьдесят с небольшим!" Я едва их помирила. Оба они, к
счастью, были в силах уйти домой. Дядя Миша был не в силах. Во-первых, его
бы не пустили в метро. Во-вторых, он уже спал. Я расставила диван-кровать и
уложила дядю Мишу рядом с Сережей-большим.
Потом я погасила свет, открыла форточку и ушла на кухню. Я хотела сразу
приняться за мытье посуды и уборку, но вместо этого долго сидела за столом.
Без всяких мыслей. Или, кажется, я думала о том, где мне лучше лечь: на