"Явдат Ильясов. Башня молчания " - читать интересную книгу автора

золотых. Если дадите. Но это меня не касается. Делитесь, как хотите.
Главное: если я заплачу, вы меня оставите в покое? Вы и ваш благословенный
квартал, - ох, чтоб его подземным толчком в пух и прах разнесло! Мне нужно
работать. Писать.
О боже! Как он устал, как все это ему надоело...
- Работай, себе на радость. И государству на пользу.
- Готовь расписку, мошенник! Не сок гранатовый пьешь - кровь мою пьешь.
Посидите тут во дворе. Пока я схожу к саррафу-меняле, у которого деньги
держу. Дома - боюсь. Знаем вас. Много вас...
Он ушел к саррафу, заперев предварительно в доме дверь на замок. Замок,
хоть и деревянный, крепкий - и хитрый. Это внутренний засов. Ключ - палочка
с шипами, расположенными в определенном порядке, вставляется в щель, скрытую
в резных узорах двери. Зубья его попадают в соответствующие отверстия запора
и поднимают штифты, после чего, просунув руку в особое оконце, можно
отодвинуть засов. Разгадать секрет запора невозможно, ключ к такому замку не
подберешь.
Оконные ставни он тоже сначала закрыл изнутри на крюк. Не хватало еще,
чтобы эти законники рылись в его "Книге печали". Омар не забыл, как в
Самарканде дворецкий Юнус решил ни с того ни с сего сжечь его рукопись. По
дороге поэт, не утерпев, завернул к харчевне "Увы мне". Душа разрывалась на
части, эти части густо дымились. Их следовало залить вином.
Хищницы! Будьте вы прокляты с такой вашей любовью...
Сами, дуры, только и рыщут, ищут, перед кем бы распустить павлиний
хвост. Где былая девичья скромность? Влипнет в историю, а ты - отвечай. Ну,
попробуй теперь какая-нибудь к нему сунуться с розами...
Мимо прошло, звеня ножными браслетами, некое стройное диво в чадре. По
легкому шагу и гибкому стану определил Омар - молода. Поэт не выдержал:
- Ох! Ох, до чего же статна! Но лицом, должно быть, безобразна, а то б
не скрывала его под чадрой.
Она обернулась, на миг откинула чадру, - и Омар обомлел, увидев
прекрасные, гневно-веселые очи. Н-да-а...

Ты сердце бедное мое, господь, помилуй,
И грудь, которую палит огонь постылый,
И ноги, что несут меня в кабак,
И руку, что вздымает кубок милый.

От мудрости, как видим, нету прока:
Вот круглый дурень, - он любимец рока.
Так что ж? Давай глупеть! Эй, принесите
Кувшин мутящего наш ум хмельного сока...

Судья в темно-коричневой накидке и красной феске, перевязанной зеленым
платком, торжественно подступил к двери, завешенной цветным пологом,
выразительно откашлялся и постучал пальцами по косяку.
- Кули, наам, анта вакили! - произнес он звучно по-арабски условную
фразу. И, помедлив, перевел ее на фарси: - Скажи: "Да, ты мой
представитель".
Кто тут знает благородный арабский язык? И начал с него судья лишь для
пущей важности. Чтобы все убедились что Хусейн ибн Али ибн Микаль недаром