"Явдат Ильясов. Заклинатель змей " - читать интересную книгу автора

- Не к добру! - помрачнел многоопытный шейх. - Разум - миролюбив и
снисходителен. Невежество - воинственно и беспощадно. Ибо разум, все
понимающий, добр по сути своей и утверждает себя лишь собственным наличием.
А невежество - оно слепое, и чем оно может себя утвердить, если не будет
жестоким и неумолимым? Ты больше на крышу не подымайся. Астролябию отнеси к
отцу в мастерскую и спрячь получше. Все книги по математике, труды Беруни и
особенно Абу-Али ибн Сины спрячь. Будут рыться. Оставь в келье коран, ну,
свод законов и прочее. Сам знаешь.
- Знаю.
- И не пропускай ни одного богослужения! А то, я ты давно отлыниваешь
от пятикратной молитвы. - И, заметив, как скривился Омар, поспешил заверить
его: - Это не трусость! Благоразумие. Скажем, ты хранил бы в сундуке крупный
слиток червонного золота...
- Я-то? Хе!
- ... и тебе стало известно, что воры хотят его украсть, а тебя -
убить. Как бы ты поступил? Нужна осторожность. Понимаешь?
- Понимаю.

Может, эта мера и спасла жизнь Омару и самому шейху Назиру, когда,
спустя несколько дней, в медресе вломилась шайка сельджукских головорезов.
Их привел огромный, неимоверно тучный всадник в дорогой, расшитой золотом,
но по-степному засаленной, потной одежде. Он громоздился над воинами, как
горный медведь над стаей пустынных гиен.
- Рысбек! - крикнул ему кто-то из воинов. - Всех хватать?
- Не всех, дурак, - туго прохрипел начальник. - Было же сказано:
богословов не трогать. Список - у главного шейха. Он укажет, кого.
Рысбек? Омар с ненавистью пригляделся к толстому туркмену. Вот он,
разоритель. И соперник. Хе!
Удивительно, зачем человеку столько сала? Жирный баран, жирный бык -
это хорошо. В тучности их ценность и достоинство. А сей мужчина - необъятное
брюхо, огромный зад... тьфу, противно смотреть! Запас, как в горбах
верблюжьих? Если б! Не дай ему есть до вечера, взвоет и околеет, несчастный.
Страшно подумать, сколько плодов человеческого труда переработалось в это
дурное сало, - с тем, чтоб со временем стать пищей для червей...
Шейх Назир и Омар, прижавшись к стене, в ужасе, точно путники,
застигнутые в ущелье селевым потоком, глядели, как туркмены волокут из келий
истерзанных Ученых, связки их книг. Такого еще не бывало в Нишапуре! Даже
слуги Махмуда Газнийского, - который когда-то велел соорудить повсюду
множество виселиц и под ногами повешенных еретиков жечь костры из книг,
направленных против "истинной веры", - даже они не устраивали казней прямо в
медресе. Все-таки божье место. Но, видно, можно, при излишней ретивости, во
имя аллаха оплевать самого аллаха.
- Откуда этакое рвение у вчерашних язычников? - произнес Омар белыми
губами. - Ведь еще совсем недавно на Сырдарье с пеной на губах кружились у
костров, колотили в бубен и завывали.
Шейх тихо изрек:
- Нет верующих более неистовых, чем новообращенные, - так же, как нет
отступников злее недавних предателей.

Пахнет конским навозом и потом, человеческой кровью. Знакомый запах: