"Александр Ильин. Геннадий Зюганов: 'правда' о вожде (fb2) " - читать интересную книгу автора (Ильин Александр Алексеевич)

УЛЫБКА КОБРЫ, ИЛИ КАК «ДЕЛАЮТ» ГЛАВНЫХ РЕДАКТОРОВ «ПРАВДЫ»

Это было в апреле 2003-го — собираюсь на работу, подхожу к почтовому ящику и нахожу в нем извещение (или уведомление) о том, что мне надлежит срочно (или весьма срочно) получить в почтовом отделении заказное письмо.

Захожу в отделение связи — оно, слава Богу, всего лишь в километре от моего дома, и получаю конверт с реквизитами: От кого — редакция газеты “Правда”, кому — гр-ну Ильину А.А., проживающему по такому-то адресу.

Почта сработала безупречно. Через полчаса приезжаю в редакцию — улица Правды, 24 с таинственным конвертом. В приемную заходит врио главного редактора В. Н. Никифорова. Я говорю:

— Валентина Николаевна, вскрывайте, пожалуйста, пакет.

Она берет в руки конверт и говорит:

— Письмо адресовано вам, Александр Алексеевич. Я чужие письма не вскрываю.

— А вы взгляните, кто отправитель: Редакция газеты “Правда”. Значит, вы. Неужели вы не хотите вскрыть свое письмо?

Я вам никаких писем не отправляла.

Тогда я прошу Наташу, секретаря главного редактора, открыть конверт. Вынимаю из него два листка: письмо от имени члена Совета Учредителей АНО “Редакция газеты “Правда” В. М. Видьманова, уведомляющее о том, что именно он направляет мне приказ врио главного редактора В. Н. Никифоровой о моем увольнении из редакции “Правда”, и сам приказ, подписанный врио и согласованный с господами В.М.Видьмановым, С.И.Серегиным и В.А. Константиновым (их подписи красуются в левом нижнем углу). В приказе еще два пункта: отменить ранее изданный приказ о предоставлении мне неиспользованного отпуска за последние годы и премировать Ильина А. А. десятью тысячами рублей.

Спрашиваю Валентину Николаевну:

— Валя, это твоя подпись?

— Да. В соответствии с решением Совета Учредителей.

— Тогда скажи: почему ты передавала мне через моих сотрудников, пусть он (то есть я) завтра выходит на работу? Почему буквально вчера Геннадий Андреевич Зюганов подходил ко мне после пресс-конференции и задавал вопрос: Как тебе отдыхается? Отдыхай, набирайся сил, в середине мая мы тебе поможем… В чем?

Думаю, нет нужды, приводить сбивчиво=никчемные ответы. За пять— шесть месяцев, когда разыгрывался неуклюжий водевиль с переодеваниями и ужимками известных и неизвестных персонажей, вроде Льва Гурыча Синичкина, я наслушался столько улыбчивых заверений: “Все будет в порядке!”, “Верный человек обещал, что все будет нормально”, так что все дальнейшие улыбки и дежурные слова воспринимал, как и подобает их воспринимать нормальному, не свихнувшемуся человеку. Видно же без всякой оптики, когда человек тебе в лицо просто и нагло лжет, пытаясь соврать покрасивей.

То, что случилось со мной, это все-таки частный случай.

Я не склонен причислять себя к ряду великих редакторов “Правды”, среди которых — Владимир Ленин, Иосиф Сталин и другие руководители великой партии коммунистов, великой державы — СССР, великой газеты.

Меня больше всего беспокоит дальнейшая судьба газеты и судьба партии, служению которой я отдал практически всю свою сознательную жизнь. Если в ней сохранится атмосфера лжи, о какой Правде с большой буквы можно вести речь? Если из партии будут изгонять талантливых, нестандартно мыслящих людей — одного за другим, по какому-то механическому алгоритму, кто в ней останется? Если из газеты вытравить дух искания истины, дух творчества, что останется в сухом остатке?

Эти вопросы я обдумывал не сегодня, не под влиянием личной обиды, не в экстремальной ситуации. Они постоянно тревожили мой ум и мою совесть. Я пытался поразмышлять над ними вместе Г.А. с Зюгановым — в личной и откровенной беседе. Мы с ним не раз договаривались о встрече с глазу на глаз, но каждый раз в его кабинете “случайно” оказывались еще 3-4 человека, а то и больше, и обещанный обмен мнениями превращался в обычную проработку с последующими негативными оргвыводами.

А вообще-то именно ко мне, тогда руководителю отдела партжизни “Правды”, привел довольно робкого орловского провинциала Геннадия Зюганова его земляк, писатель и сотрудник нашегопартподразделения газеты Иван Подсвиров. Тогда и появилась в “Правде” его первая статья. Затем, уже во время ХХVIII партсъезда, — вторая…Но дальнейшие наши отношения с пошедшим резко вверх замзавом Идеологического отдела складывались непросто, хотя до самого последнего времени были вполне приличными.

А чем дело кончилось, вы уже знаете.

В чем же причины столь резкого неприятия, а в последнее время и неприкрытого гонения, буквально — охоты на человека, который 30 лет добросовестно проработал в “Правде”, из них 9 лет — главным редактором (1994-2003 г.г.),ранее четыре с половиной года — заместителем главного редактора,редактором “Правды” по отделу партийной жизни, 13 с половиной лет — заместителем и первым заместителем ответственного секретаря газеты?Награжден медалями “За воинскую доблесть” и “За трудовую доблесть”, орденом Трудового Красного Знамени, медалью Министерства обороны России “За укрепление боевого содружества”.Член Союза писателей России. Лауреат премии Союза журналистов СССР. Автор нескольких книг художественной прозы, автор-составитель и редактор сборников на историко-научные темы (среди них — сборник “Урок дает история”, изданный тиражом 200 тысяч экземпляров и разошедшийся за считанные недели, “Союз нерушимый”,“10-я высота”, фотоальбом “Эпохи зримые черты”, “Ленин в Смольном. 124 дня” и др.). В “Правде” опубликованы сотни публицистических статей, в том числе — около 20 глав “Нет повести печальнее…”, вызвавших широкий читательский отклик.

Так почему же потребовалось срочно убрать и даже выдворить из редакции человека, отдавшего “Правде” добрую половину своей жизни? Почему так усердствуют бывшие сельхозстроители А. А. Исаев и В. М. Видьманов; почему так категоричен первый зампред ЦК КПРФ В. А. Купцов и так послушен управделами ЦК Евг. Б. Бурченко?

Почему не дрогнуло перо у В. Н. Никифоровой, врио главного редактора, подписавшей приказ о моем увольнении, даже не поставив меня в известность? Хотя для этого достаточно было снять трубку внутриредакционного телефона и набрать несколькоцифр…И это делает журналист, которого именно я принимал в 1991 году на работу в «“Правду», затем назначал руководителем отдела и заместителем главного редактора, о котором говорил (и готов их повторить) теплые слова в своем отчете собранию журналистской организации 14 февраля 2003 года.

Да я бы не подписал такой приказ об увольнении Никифоровой, даже если бы моим пером попыталась управлять чья-то мохнатая рука. Я же не сдал никого в 1996-м, когда греческие “друзья” (в кавычках) требовали от меня уволить В. Трушкова,В. Никифорову,Е. Спехова и некоторых других членов редколлегии.

При увольнении допущены серьезные нарушения не только этических, но и правовых норм, и мне, если бы я не устал от бесчисленных судов за честь газеты, пришлось быотстаивать свои права в суде.

Тем более, что у людей не хватает ни совести, ни смелости сказать об истинных причинах ими затеянной “большой стирки”. Та “бытовка”, которую усиленно треплют сегодня, появилась только совсем недавно, с чьей-то легкой руки, но оказалась очень удобной: мол, никакой политики, никакой расправы за критику, за неугодные публикации. Злоупотребляет, видите ли, человек. Каюсь — не без греха.

Один, прежде мною весьма уважаемый товарищ, выступая на Президиуме ЦК, выразился так: я сам его в нехорошем состоянии не видел, но знаю многих талантливых руководителей, которых сгубило пристрастие к спиртному. Другой, как мне ведомо, отнюдь не избегающий “зеленого змия”, в том числе и в рабочее время, сказал: творческому человеку можно и выпить, а вот руководителю нельзя. Он, кстати, сам руководитель. Третий, когда мы летали за рубеж, квасил с своими сотоварищами всю дорогу…

Ну да не в этом же дело.

Начнем по порядку.

Гневные тирады по адресу “Правды” и раньше раздавались с партийных вершин.

Так было в 2000 году, когда Геннадий Андреевич Зюганов устроил то ли на пленуме, то ли еще на каком-то заседании форменный разнос газеты. Однако не учел, что редакцией в тот период руководила В. Н. Никифорова, а не раздражавший его с давних пор А. А. Ильин (я лежал в больнице; кстати не почти семь месяцев, как утверждает лидер, а около трех месяцев — с 7 июня по 24 августа). За Никифорову тогда вступился даже Егор Лигачев.

Еще раньше у нас с Г.А. Зюгановым были разногласия по поводу одной из бесед

Вл. Большакова с Александром Александровичем Зиновьевым. Я “ослушался” совета Зюганова не печатать этот материал. Я передал Геннадию Андреевичу слова Зиновьева: если “Правда” не будет печатать эту беседу, он прекращает сотрудничать с “Правдой”. Надо было выбирать. Я выбрал сотрудничество с Зиновьевым и не раскаиваюсь в этом. Теперь-то все, включая Зюганова, носятсяза именитым автором, но благодаря Володе Большакову и Виктору Кожемяко у него сохраняются особые — добрые и плодотворные — отношения с “Правдой”.

По различным поводам были у нас “крутые” разговоры с некоторыми секретарями ЦК, кто пытался “порулить” газетой, обвинить ее в том, что такие-то и такие-то материалы якобы противоречат “линии партии”. Это касалось публикаций по выборам в ФНПР, президентской кампании в Северной Осетии, где “наши” поддержали, увы, не самого достойного кандидата, а газета “Правда” — действующего президента А.С. Дзасохова.

Я каждый раз пытался объяснить товарищам, что согласно закону о СМИответственность за публикации в газете несет персонально главный редактор. Что у нас были случаи, когда из Охотного ряда, дом 1 поступали в редакцию недостоверные материалы, а затем нас таскали по судам. Те же, кто эти материалы “вбрасывал” в редакцию, делали вид, что не имеют к ним ни малейшего отношения.

Но это все же предыстория, хотя в дальнейшем именно эти люди будут играть активную роль в ситуации вокруг главного редактора “Правды”. Особенно — в последние дни, когда безотказно заработает цепочка осведомительства и выкручивания рук, когда подписываются и под нажимом сбоку отменяются приказы — причем все это делается за спиной у человека, чью судьбу они берутся решать.

Исток ситуации вокруг “Правды” — на майском Пленуме ЦК, где в спешном порядке исключали из КПРФ сразу трех членов ЦК — Селезнева Г. Н. , Горячеву С. П.,

Губенко Н. Н.Голосование было открытым и поименным. Секретарь ЦК по оргработе называл по списку фамилию участника пленума, и тот говорил: за или против исключения. В списке делалась соответствующая пометка.

Я сидел в первом ряду, рядом со Светланой Петровной Горячевой, видел, как она переживала. Она и подумать не могла, что ее и ее товарищей могут вот так сразу исключить из партии, для которой она столько сделала за минувшие десять лет. Именно она огласила совместное заявление заместителей председателя Верховного Совета РСФСР с резкой критикой Б. Н. Ельцина. На волне всенародного резонанса на это заявление она сохранила верность идеалам Компартии и приняла предложение войти в “тройку” лидеров партийного списка на выборах 1993 года. Активно работала в Госдуме. И вот теперь ее судит партийный трибунал за отказ оставить место председателя Комитета Госдумы РФ по проблемам материнства и детства…

По все трем кандидатам на исключение из партии я голосовал “против”.

Мне уже приходилось объяснять свою позицию, сделаю это еще раз.

Еще в первом составе ЦК КП РСФСР, созданной в 1990 году, я и мои единомышленники — доктор исторических наук Владлен Логинов и другие (нас было 6-8 человек) выступили против превращенияпленумов ЦК в партийный трибунал. Мы ведь хорошо знаем историю партии, знаем, к каким тяжелым последствиям приводили “чистки” ее руководящего ядра, когда, оберегая единственного вождя, клеймили разного рода “группы” и “примкнувших” к ним.

Возьмем, к примеру, историю “Правды”. Многие из ее редакторов покидали газету отнюдь не по собственному желанию. Скажем, в 1917-м, после Октября, непосредственно руководили работой редакции Г. Сокольников и Н. И. Бухарин. В 30-е годы они оба репрессированы. Не стану перечислять других, в том числе Д. Т. Шепилова, П. А. Сатюкова и т. д., назову только Виктора Григорьевича Афанасьева, который проработал в “Правде” (с перерывами) 18 лет, а с 1976-го по 1989-й был ее главным редактором. Он в последние годы настойчиво просил отпустить его в Академию наук СССР, где ему предлагали пост вице=президента, но его не отпускали, держали на коротком поводке, чтобы не брыкался.

Виктор Григорьевич был порядочным человеком и никого из своих “опекунов” стремился не обижать. У него поначалу были хорошие, почти дружеские отношения с М. С. Горбачевым. Но Афанасьев — при всей кажущейся мягкости характера, некоторой даже вялости в поведении — был принципиальным и твердым в поступках на посту главного редактора. Какие номенклатурные бури вызвала публикация “Правды” о порядках в Львовском обкоме КПСС, где первый секретарь по фамилии Добрик, про которого ходили слухи, что он внебрачный сын Л. И. Брежнева, занимался откровенной показухой, а не организационной и идеологической работой, жестоко расправлялся с неугодными. Теперь мы знаем, что Львовщина стала в годы перестройки одним из самых опасных очагов “катастройки” (А. Зиновьев), где обильную почву нашли быстрорастущие семена национализма, самостийности и русофобства.

В нашем сознании развал СССР связан нерасторжимо с Беловежской пущей, с Вискулями, где три амбициозных господина подписали известный договор, поставив крест на истории не только Советского Союза, но и Государства Российского. Это так и есть. Но едва ли не первыми разожгли костёр, испепеливший дружбу и сотрудничество братских народов, на Западной Украине…

Так что “Правда” вовремя забила тревогу, и жаль, что ее не услышали партийные верхи.

А сколько шишек упало на голову В. Г. Афанасьева, когда газета рассказывала о беспределе, чинимом Шакировым в Бурятии, Бойко — в Днепропетровске, Калашниковым, кунаком генсека ЦК КПСС, в Волгограде, Медуновым — в Краснодарском крае…

Главного редактора “Правды” нельзя было отпустить — его надо было снять.Надо было найти подходящий случай. Иначе подумают, что с ним расправляются за критику. А это — черное пятнышко на безупречно белом мундире генсека. В то же время и снять было нельзя просто так: хотелось показать всем партийцам, посмевших свое суждение иметь, возомнившим себя “мыслящим тростником”, что подобное поведение не прощается.

Случай нашелся. Похожий на скверный анекдот.

Однажды в понедельник, летом 1989-го, приходим мы на работу, а у подъезда редакции — толпа возбужденных людей. Они буквально осаждают “Правду”. В чем дело?

Оказывается, “Правда” перепечатала из итальянской “Реппублики” скандальную публикацию о безобразном поведении Ельцина в США. Борис Николаевич, будто бы выпив лишнего, помочился на колесо самолета, прямо у трапа, явился на лекцию в каком-то представительном центре в сильном возбуждениии т.д., и т.п.

Правдинскую перепечатку встретили в штыки горячие поклонники “светоча демократии”. Они сжигалигазету на Пушкинской площади, посчитав “Правду” рупором Горбачева и помошницей в его интригах против личного врага и политического оппонента. Тогда уже в ходу были лозунги и транспаранты на массовых демократических демонстрациях: “Партия! Дай порулить!”, “Горбачев — кровавый диктатор”… Один из идеологов демореволюции, кстати, старший брат тогда еще неизвестного А. Б. Чубайса, призывал к штурму Смольного и Лубянки. По рукам гуляли газетки и цитатники, в которых вовсю полоскали коммунистов и Советскую власть. Знаменосцем решительных перемен толпа и те, кто ею управлял из-за кулис, выбрали Бориса Ельцина. На его выступления буквально ломилась мелкая интеллигенция, особенно ее женская часть.

А тут “Правда” посмела бросить ком грязи во всеобщего кумира! Позор ей!

Многие из тех, кто уже примеривался к будущим погромам коммунистической газеты, понимали, что за антиельцинской публикацией чувствуется рука генсека ЦК КПСС. Уж очень жестко были связаны в сознании людей ЦК и его официальный печатный орган.

М. С. Горбачев, видимо, рассчитывал на иную реакцию, не был готов к тому всплеску возмущения, который вызвала публикация. Как не был готов и к тому, что появление перепечатки из популярной итальянской газеты, тут же нареченной проельцинской прессой желтой газетенкой, будут связывать с его именем.

Философ Иван Тимофеевич Фролов, академик, помошник генсека, вскоре ставший главным редактором “Правды” и секретарем ЦК, в разговоре со мной как-то дал понять, что именно на Старой площади родилась мысль о перепечатке.Но старый железный партиец отказался сообщить какие-либо подробности. Так что утверждать, как это было на самом деле, я не могу, а Иван Тимофеевич несколько лет назад ушел из жизни.

У нас долгое время считалось, что если о чем-то умолчать, то этого факта, события как бы и не было вовсе. Пусть, дескать, строят предположения, муссируют слухи, но доказательств-то нет. Расчет на это был и в случае с компрометирующей перепечаткой. Но шквал обвинений оказался столь грозным, что отбиваться от этих выпадов разбушевавшейся массы Кремлю стало невмоготу. Надо было отвести поток гнева в другое русло. Особенно настырным давали понять, что неприятный случай — целиком на совести “Правды”, ее главного редактора В. Г. Афанасьева. Козел отпущения был найден, судьба Виктора Григорьевича предрешена.

И 23 октября 1989 года в редакцию газеты приехал Президент СССР, Генеральный секретарь ЦК КПСС Михаил Сергеевич Горбачев. Как говорили в 19-м веке — собственной персоной. А вместе с ним — член Политбюро, секретарь ЦК КПСС Вадим Андреевич Медведев (не могу утверждать со стопроцентной достоверностью, но, по=моему, он весьма гордился тем, что у него в помощниках ходил Вячеслав Никонов, внук Вячеслава Михайловича Молотова). Привезен был в “Правду” и представлен членам редколлегии в качестве главного редактора академик Иван Фролов, с которым у меня впоследствии сложились, кстати говоря, очень добрые отношения, основанные на взаимопонимании.

Иван Тимофеевич, скажу сразу, был очень сложный по складу ума и характера человек, и у нас с ним бывали и откровенные, чисто товарищеские разговоры на самые животрепещущие, полузапретные темы, и мелкобытовые размолвки, когда кто-то внушил ему, что Александр Ильин стремится занять его главредакторское кресло. Иначе говоря, подсидеть. Хотя и он, и я хорошо знали, что в системе тогдашней, строго регламентируемой номенклатурной бюрократии было невозможно, чтобы главным редактором “Правды” стал журналист, пришедший в газету спецкором отдела, прошедший все ступеньки внутриредакционной иерархии и, наконец, ставший к штурвалу. В “Правду” ее редакторов всегда присылали со стороны, из партийных структур, по личной прихоти генсеков. Но раздосадованный Фролов этого, судя по всему, не принял во внимание.

Иосиф Виссарионович Сталин, стоявший у истоков “Правды”, автор одной из передовых статей ее первого номера, по-моему, до конца своих дней считал себя ее главным редактором. Да практически и был им.

Зундель Давидович Блисковский и Дмитрий Федорович Зарапин — правдисты с 20-х годов — рассказывали мне, новобранцу “Правды”, что ни один номер газеты в советские годы не выходил без благословения Сталина. Ему посылали уже сверстанные полосы, он их читал, правил статьи и заметки. Часто случалось, что газету приходилось после этих правок делать заново. Нередко “Правда” выходила в свет ночью, а то и к утру. Измотанных сотрудников редакции везли в пансионат “Серебряный Бор”, где они могли малость отдохнуть, придти в себя, чтобы вновь заступить на вахту. Зная, что малейшая не то чтобы ошибка, но и неточность, могли стоить жизни.

Позволю себе небольшое отступление.

Уже в 80-е годы ХХ века в рубрику “Страницы истории”, которую вел я, вклинился очерк Дмитрия Волкогонова о начале Великой Отечественной, о жертвах репрессий в армии. К этой публикации я не имел никакого касательства. А вспоминаю о ней по такой причине.

Дм. Волкогонов рассказывает, точнее — измышляет, как Сталин воспринял заметку в “Правде” о гибели своего вечного врага — Льва Троцкого. Сталин, дескать, гневался по поводу содержания этой заметки: не так расставлены акценты, не те оценки даны, не отведены все упреки в причастности к событию руководителей Советского Союза.

Не могу полемизировать с ушедшим в мир иной генералом -историком Волкогоновым. Я придерживаюсь старой прописи: о мертвых или хорошо, или ничего. Но маленькую поправку хочу внести: ни одна газетная строка о Л. Д. Троцком (Бронштейне) не могла появиться в “Правде” без санкции Сталина. Ни одна! Плата за ошибку была в те годы слишком высока. Смертельно высока.

При жизни Сталина, как и при Хрущеве, я в газете не работал, но система подбора кадров, технология выпуска “Правды” сохранилась и при Брежневе. Один только факт личного характера. С заведующим отделом кадров “Правды” Федором Кожуховым (его заместителем был уже глубокий пенсионер, долгое время возглавлявший кадровую службу газеты Михаил Федорович Шишмарев) мы столкнулись в правдинском коридоре совсем случайно в феврале 1973 года. Он пригласил меня в свой кабинет, расспросил, кто я и откуда приехал на семинар, который был организован завсектором печати ЦК КПСС Иваном Алексеевичем Зубковым (светлая ему память!). Ф. Ф. Кожухов, бывший собкор по Донбасу, предложил заполнить анкету и подумать о переводе из “Ленинградской правды”, где я заведовал отделом партийной жизни, в “Правду” — разумеется, не более чем спецкором. Я тут же согласился.

Но в “Правду” меня вызвали только в августе 1973-го. Несколько месяцев шла кропотливая проверка будущего правдиста. И в начале августа мне позвонил заведующий Ленинградским корпунктом “Правды” Михаил Дмитриевич Васин,мой добрый товарищ, и сказал:

— Сегодня тебе пришлют вызов в Москву. Надо ехать на собеседование с членами редколлегии.

8 августа редколлегия утвердила меня специальным корреспондентом отдела “Правды”. Тогдашнего главного редактора Михаила Васильевича Зимянина не было на месте, но его первый зам В. Г. Афанасьев сказал, что Михаил Васильевич в курсе, дал добро. По-хорошему отнеслись к новичку и другие замы главного — Алексей Илларионович Луковец, Иван Григорьевич Ворожейкин, которого, как я потом узнал, за глаза прозывали Возражейкиным. Один из самых авторитетных членов редколлегии, редактор “Правды” по отделу партийной жизни Сергей Иванович Селюк в конце нашей первой короткой беседы сказал:

— Чувствуется, что вы способный журналист. Но заменить меня на посту редактора партотдела еще не готовы.

Так оно и было. Я стал спецкором отдела прессы, критики и библиографии, который тогда выдвинулся на ведущее место в газете благодаря серии интереснейших публикаций в защиту местных журналистов от произвола ретивых партноменклатурщиков. Возглавлял отдел Георгий Михайлович Кондратенко, зять бывшего помошника Н. С. Хрущева — тов. Шуйского (имя и отчество я, к сожалению, подзабыл). Наши отношения складывались непросто, но я рад тому, что не подвел своего редактора: после нашей с собкором по Азербайджанской ССР Леонидом Рахимовичем Таировым статьи “Предвзятость” (о сожжении тиража районной газеты в Геокчае за критику члена бюро райкома) был такой широкий и бурный резонанс, что некоторые читатели даже писали на имя Л. И. Брежнева и Н. В. Подгорного, чтобы нас с Леонидом Рахимовичем удостоили звания Героев Социалистического Труда…

Как жаль, что никого из тех, о ком я здесь рассказываю, уже нет в живых. Надеюсь, их вклад в дело “Правды” не будет забыт, заложенные ими традиции сохранятся в жизни редакции.

Но вернемся к не очень приятным событиям совсем недавней поры.

Скажем, к тому, что во время одного из крутых собеседований с участием подпевал из мною же задуманного и созданного при моем активном участи так называемого ЗАО Газета “Правда” секретарь ЦК КПРФ Куликов О. А. выразил мне, честному партийцу (41 год — мой партстаж) и правдисту с 30-летним стажем, политическое недоверие. И никто из руководителей ЦК не высказал этому аппаратчику, “человеку в футляре”, ни малейшего упрека: не надо бы секретарю ЦК бросаться словами, сейчас не 37-й год, и бериевские очки=пенсне давно вышли из моды. Нет, он, очевидно, по глупости сказал то, чего другие сказать прямо не решались — стыдно все-таки!..

И этого невзрачного политдеятеля, видимо, за неуемное усердие, предложили чуть позже на пост главного редактора “Правды”. Естественно, как ни старались ходатаи агитировать за сего непроходимого кандидата, как ни усердствовал он сам на заседании редколлегии, сходу объявив, что будет встречаться с каждым сотрудником редакции и что зарплата будет повышена в 2-3 раза, коллектив “Правды” его отверг. Кто же поверит политчиновнику, который, еще не став главным редактором, уже пытается подкупить журналистов, не избалованных лишними деньгами, вытянувших своим трудом и талантом газету буквально из пропасти?! Спасших ее при всех попытках закрыть популярное издание, при всех гонениях на “Правду”, на ее коллектив.

Честно сказать, руководство КП РСФСР после событий августа 1991-го как-то очень быстро забыло о главной партийной газете, отпустив ее в свободное плавание среди коварных рыночных рифов и агрессивно-демократических айсбергов. Хотя именно правдисты — целая бригада! — активно, не жалея себя, работали во время Конституционного суда над Компартией России, в качестве и журналистов, и экспертов, помогали готовить II (восстановительный) съезд КПРФ.

В июле 1996-го правдисты были вынуждены расстаться с греческими покровителями (в свое время газета “Гласность” — спасибо ее главному редактору Юрию Петровичу Изюмову! -публиковала серию моих статей о закате “античной” эры в истории “Правды”). Янис Янникос, оказавший на первых порах серьезную помощь газете, и его сыновья откровенно сказали мне после проигрыша

Г. А. Зюгановым президентской гонки:

— Вы же видите, Александр Алексеевич, что “Правда” как газета оппозиции не имеет в России перспективы. Надо менять ее направленность и содержание.

Я отказался.

Да, пожалуй, и первый серьезный конфликт между мною и Янникосами тоже связан с тогдашними президентскими выборами. Незадолго до их второго тура мы подготовили целевой номер с политической рекламой, разумеется, достоинств Геннадия Андреевича. Выпустить его было решено тиражом миллион двести тысяч экземпляров. Но я не сумел вовремя поставить в известность об этом партийном решении наших амбициозных греческих компаньонов.

Узнав о миллионном дополнительном тираже, старший Янникос пришел в ярость. Почему, кричал он на меня, барабаня кулаком по столу, КПРФ имеет дело с Ильиным — он же наш наемный работник и не может принимать самостоятельных решений?! Я отвечал, что деньги выделены и тираж будет оплачен, вы никаких лишних расходов не понесете. Но никакие доводы не воспринимались: готовилась провокация.

Незадолго до окончания верстки полос в компьютерном цехе “вдруг” вышел из строя ключевой системный сервер, его срочно увезли в некую мастерскую, но починят ли сегодня — никому неизвестно. Скорее всего, завтра к полудню. Так что завтрашний номер сегодня вечером не выйдет, как обычно, а только на следующий день.

А на следующий день… Словом, сказка про белого бычка.

Спас положение совсем юный парнишка — верстальщик, (к несчастью забыл его имя — кажется, Рустам или Руслан). Он подсказал, как можно обойтись без “взбесившегося” главного сервера. Полосы газеты тайком от греческих друзей вывели на пленку и передали в типографию. Утром 1 миллион 200 тысяч экземпляров “Правды” были готовы к отправке самовывозом в партийные комитеты всей России. (Вывозили газету, увы, почти десять дней — она едва-едва подоспела к выборам. Ельцинская желтая газетенка “Не дай Бог!” выходила, кстати, во время президентской кампании тиражом десять-двенадцать миллионов и доставлялась в почтовые ящики горожан почти моментально. Я, например, получил ее и по месту работы, и по месту жительства, в незапирающемся почтовом ящике. Черно-желтой краски для карикатурных портретов соперника Ельцина и комьев грязи для КПРФ современные“тряпичкины” из этого подметного антикоммунистического боевого листка не жалели. Как не жалели “зеленки” для их вознаграждения поднаторевшие на воровстве народных богатств их беззастенчивые хозяева).

Но это — к слову. Хотя, как поется в песне, слово к слову вяжется.

После майского (2002 года) пленума ЦК КПРФ нас, несогласных, потихоньку начали “отстреливать”. Тон задал Юрий Павлович Белов, мой ленинградский земляк, с которым у нас были всегда неплохие отношения. От имени и по инициативе ленинградских коммунистов он помогал “Правде” в самые трудные моменты, не скрывая, впрочем, что отдает предпочтение газете “Советская Россия”. Несколько раз я просил Юрия Павловича выступить в “Правде” — ведь именно мы с тем же Иваном Григорьевичем Подсвировым когда-то, во время ХХVIII съезда КПСС, “открыли” до тех пор мало кому известного Юрия Белова, дали ему слово на страницах нашей газеты, он стал известен в партии и стране, был избран в ЦК КП РСФСР. Юрий Павлович отказывался: я, дескать, пишу только 5-6 статей в год, и только для “Советской России”, где состою членом редколлегии. В “Правде” он опубликовал лишь панегирик по случаю 70-летия Валентина Васильевича Чикина, талантливого журналиста и главного редактора “Советской России”, прибегнув почему-то к посредничеству Г. А. Зюганова.

Мы, правдисты, всегда уважали своих талантливых коллег и о Чикине, конечно же, написали бы и напечатали добрые слова без какой-либо “помощи” со стороны. Девиз подписной кампании “В “Правде” только правда” — это не временный, для обманки читателей, слоган, это был принцип деятельности коллектива редакции.

Майский пленум (2002г.) принял решение: идти на будущие парламентские и президентские выборы в составе широкой политической коалиции на базе КПРФ и в союзе с патриотическими силами из НПСР и других левых движений. Казалось, вопрос решен. Коллегиально. Разумно. Перспективно. Однако примерно через месяц — полтора в “Советской России” появилась статья Ю. Белова “Искрит справа” (по-моему, так), где союз с другими политическими силами из НПСР был поставлен под сомнение. Председателю Исполкома НПСР Г. Ю. Семигину автор статьи открыто бросил вызов, обвинив его чуть ли не в предательстве, в попытке поставить КПРФ, ее местные отделения под свой “буржуинский” контроль.

В это же время импульсивный писатель А. А. Проханов спешно летит в Лондон на встречу с беглым олигархом Б. А. Березовским, берет у него интервью и заявляет — от имени НПСР, где он сопредседатель Координационного Совета, что коммунистическая оппозиция готова сотрудничать с БАБом в борьбе против правящего режима.

Потом появляется в “Сов. России” еще одна статья Ю. Белова, где намеки из его предыдущей статьи превращаются уже в прямые обвинения. Публикуются заметки неизвестного доселе И. Савелова из Подмосковья, который призывает, как можно понять, вернуться к практике политических репрессий по отношению к инакомыслящим.Наконец, за подписями В. Чикина и А. Проханова, главных редакторов газет “Советская Россия” и “Завтра”, выходит статья “Операция “Крот”, направленная против Исполкома НПСР и его председателя, которую негласно объявляют установочной и предлагают перепечатать другим газетам. Ситуация близка к абсурдной.

На совещании в редакции “Советской России” ( кстати, именно на ее страницах явлена была городу и миру рубрика “Прорабы перестройки”) целый час представителей оппозиционных СМИ просвещают насчет международного положения, внутренней политики и, главное, о происках председателя Исполкома НПСР.

Никто, кроме откровенных подхалимов, не разделяет точку зрения ведущего прорежиссированный вечер “политопроса”. Помилуйте, говорят нормально мыслящие руководители СМИ, мы только что пережили бурную кампанию с исключением из партии трех известных людей, зачем нам навязывается еще одна баталия — против человека, которого в стране в общем-то мало знают? Неужели Координационный Совет НПСР не в состоянии решить вопросы внутренней жизни Народно-патриотического союза в рабочем порядке? Зачем полоскать свое белье перед широкой публикой?

Нас, скажу прямо, не поняли. А если поняли, то слишком своеобразно. На чашу весов против главного редактора “Правды” был брошен еще один черный шар. Возможно, он стал решающим. Кобра уже надула щёки для смертоносной улыбки…

Но, извините, я опять отвлекусь.

В советские времена газеты часто писали о добрейших пенсионерах, которые, предчувствуя смертный час, завещали городу или району свою уникальную коллекцию картин или поделок русского народного рукомесла, собранных за всю их сознательную жизнь. И натыкались на жестокосердный ответ: у города (района) средств на содержание незапланированного музея нет и не будет, поэтому, дорогой уходящий в мир иной согражданин, унесите свои экспонаты в преисподнюю, а на городской (районный) бюджет мы их вешать не можем.

Вот так и я в 1996-м пришел на расширенное заседание Президиума ЦК КПРФ и предложил взять под опеку Компартии газету “Правда”. Вы думаете, это предложение вызвало бурный восторг? Ошибаетесь.

Я, как и вы сегодня, мои добрые читатели, испытал шок: оказалось, что ленинская “Правда” никому не нужна, что она — не знамя Коммунистической партии, а обуза, иждивенка и т. п. Если Владимир Ильич Ленин полагал, что создание Коммунистической партии (тогда она формировалась как Российская Социал-демократическая рабочая)начнется с издания общероссийской, общеполитической газеты “Искра” (предшественницы “Правды”), то его “наследники”, провозгласившие себя неофитами нового времени, посчитали, что общероссийская, общеполитическая газета “Правда” им вовсе непригодна, что они вполне обойдутся и без нее… Сегодня мы все пожинаем плоды этого историко-политического невежества.

… Среди подписантов, которые послушно и с административным усердием завизировали позорное решение об увольнении главного редактора “Правды”, нахожу фамилию секретаря ЦК КПРФ Сергея Ивановича Серегина.

Вообще-то он отвечал за работу КПРФ с рабочим движением (простите за тавтологию). К “Правде” имеет лишь косвенное отношение. Был случай, когда собственное интервью для газеты он визировал больше месяца. Но тут проявил невиданную расторопность: всех обзвонил, всех оповестил, всех уговорил…

Сприл Н. Паркинсон в своей широко известной книге “Законы Паркинсона” исследует, правда, в духе ироническом, причины коматозного состояния некоторых “испускающих дух учреждений”. Болезнь, по С. Н. Паркинсону, заключается в сознательно взлелеянной неполноценности. “Первый признак опасности, — пишет автор, — состоит в том, что среди сотрудников появляется человек, сочетающий полную непригодность к своему делу с завистью к чужим успехам… Данное лицо, не справляясь со своей работой, вечно суется в чужую…”.Иначе говоря, налицо смешение непригодности и зависти.

Вы не находите, что это — социальный архетип и нашего персонажа? Кто-нибудь может назвать его впечатляющие успехи на ниве рабочего движения? Оно, увы, тает, не по дням, а по часам. Обещанные им сверхмассовые демонстрации протеста противкабального трудового кодекса оборачиваются жиденькими потоками граждан, собравшихся вместе покурить. А наш герой добродушно расплывается своей маниловской улыбкой…

Как-то он позвонил мне и потребовал прокурорским тоном: почему у вас в газете появилась критическая статья о В. Щербакове? Я ответил: г-н Щербаков не заслуживает доверия, так как он, будучи председателем совета директоров Софпрофбанка, сдалего председателяправления: тот сидит в тюрьме, а Щербаков гуляет на свободе и даже претендует на пост председателя ФНПР. Гр-н Серегин внушил мне, что линия партии состоит в том, чтобы во главе ФНПР встал любой человек, кроме М. В. Шмакова. Любой!..Я ответил, что лично не знаю В. Щербакова, но знаю, что он ничтожный человек, и газета “Правда” никогда не выступит в его защиту. Сказал я и о том, что “Правда” готова поддержать кандидата от КПРФ, депутата Госдумы А. Чекиса (и мы его действительно поддержали), но, к сожалению, “раскрутить” нашего кандидата не получится — время упущено.

Гр-н Серегин меня не понял. Даже обругал меня и по-барски бросил трубку телефона.

А М. В. Шмаков был, как и следовало ожидать, избран на пост председателя ФНПР подавляющим большинством голосов…

Еще раньше я ставил перед руководством ЦК КПРФ кардинальный, с моей точки зрения, вопрос: зачем нам поддерживать заведомо провальных кандидатов? Не лучше ли заранее по-доброму поговорить с теми, кто имеет реальные шансы стать губернатором, депутатом, лидером профсоюза, предложить помощь тому, кто может быть нашим союзником в борьбе за интересы трудового народа? Главное ведь — не кто (по фамилииилипо партийной “прописке”) стоит у руля, главное — какие жизненно важные для большинства людей цели он ставит перед собой, какие приоритеты выстраивает в случае своего прихода к власти. Мы же не для себя работаем, не ради своих партийно-политических амбиций. Зачем же вводить в заблуждение тысячи и десятки тысяч доверчивых сограждан? Они, как и мы, проживут всего одну жизнь, и надо реально помочь им сегодня, сейчас, а необещаниями обогреть их в туманном светлом будущем.

А союзников у нас, коммунистов, много. Поясню на конкретных фактах.

В конце января 1992 года у “Правды” наметился катастрофический облом: денег на издание газеты просто не было. Подписка, за счет которой раньше и жила “Правда”, проводилась в старом масштабе цен, а с началом гайдаровской либерализации они стремительно взлетели на недосягаемую высоту.

Что делать?

Г. Н. Селезнев, который тогда был главным редактором, призвал к себе в кабинет своего заместителя по коммерческим вопросам Игоря Мосина.

— Игорь, — сказал он, — надо срочно взять кредит в одном каком-то банке, затем — в другом, чтобы отдать первый кредит…

“Боже, какими мы были наивными”, — пелось в одном шлягере советских времен. В те времена мы, журналисты,понятия не имели, откуда берутся деньги, что означают и несут с собой рыночные отношения…

Мосину кредитов никто не выделил.

Геннадий Николаевич пытался использовать свои деловые связи — результат тот же.

Я позвонил Нине Ивановне Яковлевой, председателюправления Рыбхозбанка”, где до того главным бухгалтером работала моя супруга — тоже Нина Ивановна. Договорились о встрече. Мы приехали с Селезневым в переулок Жолтовского, что в центре Москвы, недалеко от площади Маяковского — с пустыми руками.

Нина Ивановна пояснила, на каких условиях дается кредит. Под залог имущества (а у вас, добавила она, его судя по всему нет). Под гарантии страховой фирмы (а никакая фирма вам такой гарантии не даст). Ну и последнее: на услових доверия.

— Вас, Геннадий Николаевич, я не знаю. Хотя газету “Правда” уважаю и свой партбилет не выбрасывала (в скобках замечу: так говорили мне еще несколько крупных банкиров и предпринимателей. — А. И.) А вот Александра Алексеевича знаю хорошо. Под его имя я могу выделить кредит доверия. На те несколько миллионов рублей помогли спасти “Правду”.

И долг “банку доверия” мы сумели вернуть. Хотя в тот момент, когда состоялась первая встреча с Ниной Ивановной Яковлевой, ни Селезнев, ни я не знали, откуда может возникнуть у нищих правдистов немалая по тем временам сумма… А обманывать людей, доверивших нам под честное слово отнюдь не лишние деньги, мы еще не научились. И никогда, думаю, не научимся.

Но случилось чудо, и редакция расплатилась сполна и вовремя. Впрочем, это уже, как говорится, совсем другая история.

Коротко о еще одной счастливой встрече. После какой-то газетной публикации мне позвонил Игорь Владимирович Курилов, ныне, к несчастью, тоже ушедший в мир иной. Мы с ним познакомились, когда он работал в пресс-службе Верховного Совета РСФСР, на Краснопресненской набережной — в нынешнем “Белом доме”. Вместе готовили несколько материалов. Шефом Игоря был генерал армии, бывший первый зам председателя КГБ Филипп Денисович Бобков, чье имя у большинства интеллектуалов— диссидентов и до сих пор вызывает панический страх. Я-то прежде с ним не сталкивался — был примерным партийным журналистом. Но уж так разбросала судьба всех нас, что бывшие чекисты служат у проштрафившихся банкиров, а бывшие правдисты возглавляют официальные, “мэрские” и легкомысленные частные издания и даже одну из палат российского парламента.

Так вот Игорь Курилов, поработавший и в ЦК КПСС, оказался настолько добросовестным человеком, что мы с ним по-настоящему сдружились. Он до самой своей мучительной смерти (мальчишкой, в годы войны, Игорь был ранен в ногу, и это стало причиной его тяжелой болезни на всю жизнь) помогал “Правде”. Благодаря этой бескорыстной помощи “Правда” выжилав критическом 1996-м году, когда греки ( они просили называть их эллинами)решили было переломить газету и ее коллектив через колено, о чем я уже рассказал чуть раньше в этой главе.

… Пишу эти строки и думаю с горечью: наверное, мне так и не удастся даже упомянуть всех добрых друзей “Правды”. Столько людей помогали газете, столько верных, надежных сторонников нашлось у нее в эти мучительно трудные годы. Но не могу не назвать хотя бы несколько имен. В особенности Николая Ивановича Рыжкова,депутата Госдумы и член Совета Федерации, а прежде члена Политбюро КПСС, Председателя Совета Министров СССР. По просьбе редакции в самый кризисный момент он возглавил Общественный редакционный совет, куда вошли — по добровольному согласию — народная артистка СССР Татьяна Васильевна Доронина, кинорежиссер знаменитых “Семнадцати мгновений весны” Татьяна Михайловна Лиознова, рабочие Федор Егорович Кулешов и Василий Иванович Шишкарев, видные партийные деятели. Это стало большим подспорьем для коллектива правдистов.Ведь едва ли не во всех либеральных изданиях газету клеймили все кому не лень. Называли ее “греческой смоковницей”, писали: “В Греции есть все. Даже “Правда””. Аредакционным советом “Правды” руководил коренной русак, уралец Рыжков, а главным редактором стал коренной ленинградец, ныне еще раз попавшийв блокаду, теперь уже своих бывших единомышленников.

… Чувствую, я подрастекся мыслию по древу воспоминаний, но, право же, не хочется, душа не лежит возвращаться к нелепым событиям последних месяцев и дней 2002 — 2003 годов. Опять доставать из почтового ящика бумажку-уведомление горчично-пеленочного цвета, идти

( хотя бы мысленно) на почту, получать там продолговатый конверт с тремя крохотными марками на рубль 80 копеек и примитивной картинкой с филателистической выставки “Сияние Севера”, посвященной 85-летию города-героя Мурманска. Читать на лицевой стороне конверта накарябанные чьим-то шелудивым пером надписи “Редакция “Правде” с перепутанным почтовым индексом места отправления…

Да, не хочется, душа не лежит, но уж взялся за гуж, не говори, что недюж.

Напомню: начальной точкой всех этих печальных событий считаю майский пленум ЦК КПРФ, где я открыто и честно проголосовал против исключения из партии сразу трех членов ЦК ( двое Губенко и Селезнев — были и членами его президиума). Было ясно, что всех “противников” взяли на заметку. До меня доходили слухи, что кое-кому якобы предлагалось подыскать себе другую работу. Уже обдумывалась, судя по всему, и операция “Крот”.

Неожиданно мне позвонили с Охотного ряда, дом 1, и человек, которому я привык доверять, ( имя звонившего я навсегда вычеркнул из памяти, так что он может не беспокоиться — вплоть до второго пришествия Христа) лаконично и вежливо попросил взять интервью у Светланы Петровны Горячевой. Она, было сказано, попала в аварию, сейчас в больнице, вот ее телефон…Надо помочь человеку, оказавшемуся в беде.

Раз надо, значит надо.Я, повторюсь, сидел на пленуме рядом со Светланой Петровной, видел, как она переживает. Да и вообще, что за дурное правило: если человека исключают из партии, для него закрываются все двери. Он не может ни оправдаться, ни просто объяснить свою позицию. ( Сейчас я сам в такой ситуации).

Беседа с Горячевой появилась на страницах “Правды”.

Спустя какое-то время раздался телефонный звонок: с вами будет говорить Геннадий Андреич.

После дежурных фраз он спросил:

— Что, у “Правды” нет других задач, кроме как критиковать председателя ЦК партии?

Я объяснил свое видение ситуации: разве исключенный из партии человек исключается и из числа возможных авторов “Правды”?

— Мы тебе многое прощали, — сказал в заключение трехминутного разговора Геннадий Андреевич, — теперь терпение кончилось.

Я понял, что моя судьба как главного редактора “Правды” обрывается на этих словах.

Потом было то неофициальное, как бы товарищеское известие: знаешь, что принято решение снять тебя с должности — первый, как я уже писал в начале, пробный шар. Не исключаю, что те, кто “принимал решение”, преследовали две цели: проверить, как говорится, на вшивость самого Ильина и выявить тех, кто дерзнёт его защищать.Раскрыть возможную “группу поддержки” строптивца, который, кстати сказать, откровенно, в присутствии всех сотрудников, на открытом заседании редколлегии “Правды” рассказал и о майском пленуме ЦК, и о том, почему решил публиковать беседу с Горячевой. Мы обычно все решения принимали коллективно, обсуждая все доводы “за” и “против”.

Конечно, я понимал, что в этой беседе есть опасные места — в частности, тот абзац, где Светлана Петровна рассуждает, кто кого предал: Горячева— Г.А. Зюганова или он, генсек, С.П. Горячеву?.

Но мне надоело до смерти круглое таскать, а плоское — катать.

Неудовольствие вызвали и две статьи Виктора Ильича Зоркальцева — искренние и глубокие размышления опытного партийного работника, бывшего председателя Томского обл ( или гор?) совета, первого секретаря обкома КПСС, депутата Госдумы РФ, — о кадровой политике руководства ЦК КПРФ, об отношениях с союзниками компартии.

И уж совсем разозлили “верхи” две статьи молодого ученого,экономиста, члена-корреспондента Российской академии наук Сергея Глазьева. Одна — “Отступать дальше некуда” — раздвигала рамки дежурных протестных речей лидера КПРФ, в ней ставились требующие коллективного обсуждения вопросы развития народно-патриотического движения, отношений с потенциальными союзниками, диалектического подхода к чисто коммунистическим идеалам и — в широком смысле — к человеческим интересам и ценностям.

Что меня привлекло в этой статье? Сергей Юрьевич, кстати, депутат Госдумы РФ, член фракции КПРФ ( но не член Компартии) написал о наболевшем — об искренности нашего отношения к трудовому народу, к интеллигенции, к своим обещаниям взять власть и выстроить новую жизнь. Он — по крайней мере, мне так увиделось — призвал взять все лучшее из прожитого нами, все, что привнесено в жизнь страны из опыта всего человечества. Призвал не повторять ошибок прошлого, не наступать на те же грабли, как это делалось не один раз.

Многие суждения автора мне лично показались интересными ( это нашло доброжелательны отклик и у читателей), другие — спорными, кое-что и вовсе неверным, но я рассуждал так: умный и ученый человек имеет право на свою точку зрения. Его статья вышла в “Правде” под рубрикой “Дискуссионная трибуна”.

Как и ожидалось, она не получила поддержки прямолинейных ортодоксов. Но желание взять перо в руки и поспорить с автором никого из них не озарило. С. Ю. Глазьеву был дан дружеский совет: занимайся экономикой, а в идеологию не лезь.

А вот вторая его статья — “Бей своих, чтобы чужие смеялись” — вызвала гневную реакцию небожителей9-го этажа здания Госдумы. Дело в том, что Глазьев посмел вступиться за председателя Исполкома НПСР, которого размазали по стеклу в статье “Операция “Крот” за подписями В. Чикина и А. Проханова. Тут уж в действиях не стеснялись!..

Вот пишу об этом и боюсь навредить хорошим, порядочным людям, называя их имена. Без совета с ними, без разрешения. Но — надоела безымянная ложь, пусть будет именная, чистая правда. Ведь не за лишнюю же рюмку “Столичной” кристалловской, выпитую в дружеском застолье вместе с некоторыми безупречно великими вождями, в том числе и в стенах Госдумы, гнобят меня ревнители чистоты безалкогольных нравов.

Лет 25 тому назад я написал стихи, посвященные памяти великого репортера Павла Барашева, с которым мне в 70-х годах посчастливилось поработать в “Правде” до конца его земных дней.

Да, проходят дни и годы. Уходят старые правдисты. Хорошо, если приходят молодые, овладевают нашей небезгрешнойпрофессией, приобретают мастерство, усваивают дух “Правды”.

Вот и я ухожу.

Мне предлагали — не скрою — любую должность в “Правде”, кроме, конечно, главного редактора. Но я за кресло не держался и не держусь. Самая главная должность в газете — журналист. Это призвание.

Сейчас, в смутное время, понятия чести и сути нашей профессии немножко размыты. Идут работать туда, где больше платят.

Но это не про меня.

Я работал не за деньги, а по убеждению. Служу только тому делу, в которое верю. За неправое — ратовать не стану.

О подобных ситуациях очень точнои поэтически образно сказано у Владимира Высоцкого:

Но это одна сторона медали.

Другую я пытался выразить в своем стихотворении “Фрак и ливрея”: