"Александр Иличевский. Бутылка (Повесть о стекле)" - читать интересную книгу автора

мальчик-то, совсем наш!
Здоровый Петька плечом - крутым, как бугор, - повел под кожанкой и на
маленького вполоборота глянул:
- Как хочешь. Только странно мне это, ты знаешь.
Короче, те, что из кустов образовались, - сподобились ихними
телоблюдителями. Деловые такие, услужливые - все молчат и головы набок
клонят: у них по наушнику в каждом левом ухе блестит - будто слушают глас
Старшого или тайное радио.
И я оказался вроде как при них - плетусь и шаркаю, а зачем - еще не
знаю, из праздности, видимо.
А с Барсуном творится уж совсем пурга: он то трезвеет, прямо идет,
глазом в стеклышко зыркает, а то совсем в стельку стелится, нa руки
телохранам падает. Прям как мальчик маленький с папой-мамой за ручки:
два-три шага нормально пройдет и вдруг - повиснет. Третий же рядом с грозным
Петькой пошел - адъютантом вышагивает.
Ну, думаю, придуряются типчики: непременно надо держать с ними ухо
востро, а то выйдет неприятность. (Я же не знал, что она, неприятность-то, и
так уже вышла...)
Между тем скверик кончается, сходим с обочины.
Тут, откуда ни возьмись, "понтиак" кровавый - вжик: колеса - как
солнца. Водила миллиметраж хотел по бордюру выправить - ботинок мне со
ступней отдавил. Хотя и не больно, но нагло. Надо, думаю, возмутиться.
Смотрю на водилу подробней - а тот пушку с правого сиденья принял, на
торпеду швырнул, будто вещь какую. Ладно, думаю, пусть пока катается как
хочет...
А на правое сиденье уже укладывают Барсуна под локотки, распахнули
задние дверцы - и предлагают мне присаживаться подле Молчуна...
В общем, чем дальше, тем глуше - как в сказке.
Колесим мы, значит, по центру на кумачовом "понтиаке" - девки на нас с
тротуаров заглядываются, парни оборачиваются. Наше счастье - пробок ни
одной, есть где с ветерком раскатиться. И мне езда очень нравится - полгода
хожу пешком, деньги на такси экономлю. Устроился поудобней - бутылку свою в
рукав чуть передвинул, чтоб не выпала, и стекло на всю спустил - глаза с
удовольствием подставил встречному ветру.
Барсун сначала вздремнул, потом приободрился, стал хулиганить:
высунется на светофоре перед какой-нибудь пешеходной бабенкой - и то песню
орет ей про княжну Стенькину, то "Облако в штанах" декламирует.
Кричит-рычит:
- Мар-р-рия! Дай! Не хочешь?! - Ха!
Женщины от его рожи справедливо шарахаются, а он им вдогонку:
"У-у-у!" и ладошкой по юбке - хлоп, словно ловит муху в кулак.
Короче, поколбасились мы так по улицам еще минут двадцать и прикатили
куда-то на Знаменку. Выходим. Там опять та же охрана - встречает. Все трое
тут как тут - как на часах, разве что не тикают.
Поднялись в офис. В нем пусто, компьютеры пылятся на столах, вверху
пропеллер гнутый вертится, препинаясь, как во сне. На мониторе одном
бюстгальтер, будто прапор переговорный, выставлен. И кот здоровенный рыжий
по подоконнику пляшет на задних лапах: за жалюзями мух мутузит по стеклу.
В углу громоздится сейф и радио над ним надрывается:
- Пусти, пусти, Байкал, пусти!