"Александр Иличевский. Дом в Мещере" - читать интересную книгу автора

Глава 3

ПРИБЫТИЕ

Разговаривать с ним мне не хочется. Я сижу у окна и смотрю, что там. В
окне движение тасует: дома, мосты, платформы; повторяет: волны телеграфных
проводов, столбы, деревья. Под стук колес в поезде думается размеренней,
если думается вообще. Я просто смотрю в окно.
Ничего нет слепей окна. Чем оно просторней - движение раскатывает его
по ландшафту, - тем более близоруко. Если рассматривать крайний случай,
окоем - самый интроспективный объект созерцания на свете...
Входит нищий с сиплым баяном. Мучительно ковыляя в проходе, засаживает
в воздух попурри: из протертых мехов повеял, оглушая, ветерок. Полегчало,
когда он перестает на секунду, чтобы сбросить в карман протянутую мелочь.
На очередной остановке народу в вагоне по таинственному закону то
прибывает, то убывает. Впрочем, чем дальше, тем пустее.
Раз десять туда-сюда прошла та же тетка с пирожками, беспрестанно вопя:
"гор-ря-ячие, с пылу-жар-ру, с капустой, картошкой, яйцом..."
Каждый раз обстоятельно извиняясь за беспокойство, по вагонам носят и
дают пощупать всякую всячину: нитки и каминные спички, огнеупорные скатерти
и кипятильники, батарейки и изоленту, цветные карандаши и тетрадки, слоников
и пони, веники и метелки, терки и специи, сервизы и журналы, газеты и
ежедневники, детективы и песенники, удлинители и елочные игрушки, пиво и еще
черт знает что. Хотя чего там щупать пиво, пиво пить надо. А они щупают -
будто проверяют, холодное ли. Это зимой-то.
Мы выходим на станции "Лесная". Горбун извещает: "Пора", - и, схватив с
полки рюкзак, следом вываливаюсь я - сначала в тамбур и далее в мертвую
зиму.
Небо - небеленый низкий потолок. Снег бледный, как небо.
Галки бьются во взорванной клетке голых ветвей. Вороны, кружа и спадая
с соседних деревьев, переругиваются с ними. Кажется, галдеж и карканье и
порождают зрение.
На разъездных путях рассыпан жмых, валяется продранный мешок, и
распластан у стрелки дохлый черный пудель.
Я дико думаю: откуда здесь пудель?
Люди, сошедшие с поезда, тянутся струйкой в никуда - по тропинке,
спускающейся за станционной кассой. Иссякают.
Горбун оглядывается вокруг, потягивая длинным носом, будто вынюхивая
направленье.
И все-таки прибыли.
Ну уж, прибыли так прибыли. Кругом сумасшедший дом, и жители его себя
сами лечат.
Кабы знать, что такое здесь станет, я бы отстреливался - но ни шагу.
Описываю. Проходим мы с горбуном по лесополосе и оказываемся на дороге.
Голосуем. Машин почти нет: вдалеке лес, посреди поля обрушенный коровник
стоит вразвалку, трубы, шпалы, балки какие-то штабелями, поодаль деревня -
три дома, у одного только забор, зачем вообще нужна здесь дорога - тайна. Но
горбун ручку, как пионер салютующий, кверху задрал и стоит так, не
шелохнется. Я жду. Холодает. А карлик все стоит стоймя - голосует в
неизвестное. С ноги на ногу переминаюсь, сигарету прячу в кулак, чтоб