"Двенадцать стульев (обложка книги) " - читать интересную книгу автора

тельств", о заговорах "врагов внутренних" - ее неотъемлемые элементы.
Пришлось прибегнуть к экивокам, объясняя, что "шанхайский переворот"
- событие хоть и досадное, но не столь значительное, как утверждают оп-
позиционеры; "мировая революция" все равно далека; война, конечно, неиз-
бежна, только начнется еще не скоро; Красная армия способна разгромить
всех агрессоров; что же до "врагов внутренних", то они никакой реальной
силы не представляют. Да и вообще нет нужды всем и каждому постоянно
рассуждать о "международном положении": на то есть правительство, а
гражданам СССР надлежит выполнять его решения.
На тезисах официальной пропаганды и строится сюжет "Двенадцати
стульев". Действие в романе начинается 15 апреля 1927 года, "шанхайский
переворот", главная газетная новость, обсуждается героями, однако обсуж-
дается между прочим, как событие вполне заурядное, никого не пугающее и
не обнадеживающее, все соображения героев романа о "международном поло-
жении" подчеркнуто комичны, и тем более комичны попытки создать антисо-
ветское подполье. Авторы последовательно убеждают читателя: в СССР нет
питательной среды для "шпионской сети", "врагам внешним", даже если они
сумеют проникнуть в страну, не на кого там всерьез опереться, угрозы
"реставрации капитализма" нет. Это хоть и не согласовывалось с недавними
и позднейшими пропагандистскими кампаниями, но идеально соответствовало
правительственному "заказу" в конкретной ситуации - полемике с Троцким.
К лету 1928 года роман уже не казался столь злободневным, как в 1927
году: политическая обстановка изменилась, "левая оппозиция" была сломле-
на, Троцкий удален с политической арены. Кроме того, Сталин отказался от
союза с Бухариным, и теперь Бухарин числился в опаснейших оппозиционерах
- "правых уклонистах". А в полемике с "правыми уклонистами" официальная
пропаганда вновь актуализовала модель "осажденной крепости". Ирония по
поводу близкой "мировой революции", "империалистической агрессии", шпио-
нажа и т. п. теперь выглядела неуместной.
Ильф и Петров оперативно реагировали на пропагандистские новшества,
вносили в роман изменения, но заново переписывать его не стали. Все рав-
но главная идеологическая установка "Двенадцати стульев" оставалась ак-
туальной: надежды на "скорое падение большевиков" беспочвенны, СССР бу-
дет существовать, что бы ни предпринимали враги - внешние и внутренние.
С этой точки зрения "Двенадцать стульев" - типичный "юбилейный роман".
Однако антитроцкистская, точнее, антилевацкая направленность его остава-
лась вне сомнений, и характерно, что уже опальный Бухарин цитировал
"Двенадцать стульев" в речи, опубликованной "Правдой" 2 декабря 1928 го-
да.
Впрочем, рассуждения относительно сервилизма авторов здесь вряд ли
уместны. Начнем с того, что антитроцкистская направленность, ставшая
идеологической основой романа, была обусловлена не только "социальным
заказом". Нападки в печати на Троцкого многие интеллектуалы воспринимали
тогда в качестве признаков изменения к лучшему, возможности, так ска-
зать, "большевизма с человеческим лицом". Участвуя в полемике, Ильф и
Петров защищали, помимо прочего, нэп и стабильность, противопоставленные
"военному коммунизму". Они вовремя уловили конъюнктуру, но, надо пола-
гать, конъюнктурные расчеты не противоречили убеждениям.
Так уж совпало, что иронические пассажи по поводу советской фразеоло-
гии были с весны по осень 1928 года свидетельством лояльности, а "шпи-