"Камил Икрамов. Скворечник, в котором не жили скворцы (Повесть для старшекласников)(про войну)" - читать интересную книгу автора

молодцы немцы?
- Ну, по части бытового и вспомогательного изобретательства. Да и не
только.
- Никакие они не молодцы! - отрезал я. - Если бы они были молодцы...
Что бы они сделали, если бы они были молодцы, я не знал и потому
рассердился еще больше.
Андрей Глебович словно и не заметил моего тона. Он вылез из-за стола
и взял канистру в руки.
- Посмотри, какая простая штуковина! Что это? Простой бак. Емкость,
так сказать. Для горючего - бензина, керосина или смазочных масел. Мелочь?
Нет, не мелочь. Самое пикантное, что это не мелочь.
Он сегодня в третий раз произнес эти слова-паразиты.
- Техническая находка здесь прекрасна. И моя задача - как можно
скорее запустить такие канистры в производство.
Он стал крутить канистру перед моим носом.
- Простейший штамп. Чуть сложнее - с горловиной. Минимум сварочных
швов - все. Мелочь? Да. Но мелочи изменяют лицо мира! Это не просто
емкость. Это еще и понтон. Тело, погруженное в воду, теряет в своем весе
столько, сколько...
- Знаю, - сказал я. - Проходили.
Андрей Глебович не обратил на мои слова никакого внимания.
- Если принять вес канистры за два килограмма, значит, она может
держать на воде восемнадцать. Легко сосчитать. Допустим, вес автомобиля -
три тонны. Значит, сто семьдесят - двести канистр, на них доски - и готов
понтонный мост, по которому пройдет автомобиль. Под эти ручки легко
просунуть доски на всем протяжении моста. Можно составить не двести, а две
тысячи штук. Такой мост практически непотопляем.
- Чепуха! - сказал я.
Андрей Глебович так удивился, что молча уставился на меня.
А я представил себе, как через нашу русскую речку по соединенным
досками канистрам, громыхая, идут фашистские танки и грузовики с
солдатами, кричащими: "Хайль Гитлер!" Тетя Лида часто говорила, что у меня
слишком хорошее воображение и мне это будет мешать в жизни.
- Чепуха! - злорадно повторил я. - Что русскому здорово, то немцу
смерть. Вам потому нравится все немецкое, что у вас бабушка немка.
Доротея Макаровна ахнула, а я встал из-за стола и подошел к окну.
Передо мной была колокольня. Колокольня с пустыми, зияющими арками.
Там летали вороны. Белая-белая колокольня, как палец с острым наперстком,
уходила в серое небо.
За моей спиной не раздавалось ни звука. Лучше бы мне дали пощечину и
выставили за дверь.
- Что с тобой, мальчик? - спросил Андрей Глебович.
Я и вправду не знал, что со мной. Мне вдруг захотелось плакать.
- Ты понимаешь, что ты говоришь? - еще тише спросил Андрей Глебович.
- Понимаю! - крикнул я на всю комнату. - Очень хорошо понимаю. Немцы
убивают наших советских людей, а вы говорите, что они молодцы!
- Ты с ума сошел! - с ужасом сказала Доротея Макаровна. - Выпей воды.
Разве можно так говорить со старшими?! Ведь Андрей Глебович тебе в отцы
годится. Одумайся, Фриц!
- Я вам не Фриц! - каким-то тонким голосом закричал я. - Я вам не