"Камил Икрамов. Скворечник, в котором не жили скворцы (Повесть для старшекласников)(про войну)" - читать интересную книгу автора

видать. Тетя Лида всегда в этом месте смеялась. И мне это нравилось. Тут я
вспомнил, что как раз про это место спорил с Андреем Глебовичем на даче.
Он говорил:
"Рассказ прекрасный, но тебе следует понять суть. Идея
усовершенствования блохи технически нецелесообразна. Ведь самое пикантное
в том, что раньше блоха прыгала, а в результате усовершенствования прыгать
перестала. И вообще рассказ скорее грустный, чем веселый".
Тогда на даче меня это рассуждение просто удивило. Теперь я подумал,
что у Андрея Глебовича бабушка - немка и потому он так рассуждает.
- Тетя Лида, - спросил я, - как понимать пословицу: "Что русскому
здорово, то немцу смерть"?
- Это надо понимать так, Фридрих, что у русских, с одной стороны, и у
немцев, с другой стороны, разные привычки и склонности, иногда прямо
противоположные.
Тетя Лида умела объяснить все. И все ее объяснения получались
скучными. За последнее время она научилась не называть меня по имени, а уж
если приходилось, то говорила "Фридрих". И на том спасибо.
Вечер наступал медленно. Читать мешало радио. А будет ли сегодня
воздушная тревога, еще неизвестно. Тревоги были тогда не каждый день. Я
надел курточку и пошел гулять.
Возле подъезда стояло несколько взрослых. Они горячо спорили, стоит
эвакуироваться или не стоит. Они спорили об этом с июня и никак не могли
прийти к единому мнению. Все упиралось в вопрос, когда кончится война -
через полгода или через год. Были в нашем доме люди, намекавшие, что война
может продлиться больше года. Понятно, что на таких людей все смотрели с
презрением.
Сегодня у парадного оказались самые заядлые спорщики.
- Не больше трех месяцев, максимум полгода, - говорила Василиса
Акимовна Одинцова, женщина солидная, носившая полувоенную форму и значок
"Готов к санитарной обороне СССР". В нашем доме Одинцова командовала
санитарным звеном и звеном охраны порядка.
- Дура ты, дура, - по-свойски говорил ей сапожник Кобешкин. Они были
земляки. Кроме того, Кобешкин успел выпить и оттого чувствовал себя умнее
других. - Ты посчитай, сколько километров нам до Берлина переть. С другой
стороны, мы их не попрем, пока всех сил не соберем. Вот и посчитай,
сколько верст от Байкала до Москвы, а потом от Москвы до Берлина, потом
раздели на сорок.
- Почему на сорок? - спросила Матишина.
- Потому что русская пехота более сорока верст в день никак не может.
Я хотел сказать, что пехоту теперь возят на грузовиках и на танках,
но не стал вмешиваться.
- Они Смоленск взяли, - вздохнула тетя Катя, Шуркина мать. Она была
из Смоленска и говорила только про это.
- Французы тоже Смоленск брали, - сказала Доротея Макаровна. - А чем
кончилось?
Чем кончилось с французами, знали все. Но тетя Катя перекрестилась.
Поглядев на нее, перекрестилась Матишина.
- Вова прислал письмо, - сказала она, - что скоро приедет и увезет
меня на восток. А это значит, что война может затянуться. Если бы пять
месяцев, не было резона уезжать.