"Камил Икрамов. Скворечник, в котором не жили скворцы (Повесть для старшекласников)(про войну)" - читать интересную книгу автора

трудно угадать, какая дверь в какую квартиру ведет. И номеров на них нет.
Мы спускались медленно.
- Это какая квартира? - спросил я Шурку, когда мы были на шестом
этаже.
- Семнадцатая, - говорил он. - Гавриловы и Яворские. Сам не знаешь?
Шестой же этаж.
- А эта? - спросил я.
- А это твои Кириакисы и Матишина. Изобретатели.
Я знал, почему Шурка сказал - изобретатели, а не изобретатель. Все в
доме считали, что у нас один только изобретатель - Андрей Глебович. Но
Андрей Глебович говорил, что Вовка Ишин тоже изобретатель. Мы не верили,
думали - он своей квартирой хвастается. Кроме того, мы знали, что
изобретает Андрей Глебович, а чем занимается Ишин, не знал никто. Вот что
с мотоциклом возится - это все видели. И потом, посудите сами: может ли
это быть, чтоб в одной квартире жили сразу два изобретателя, а во всех
остальных - ни одного?
Мы спустились во двор и, обойдя дом, подошли к подъезду. Там стояло
много народу. Все, кто провел ночь в бомбоубежище в духоте и тревоге,
вышли сюда, чтобы дышать свежим воздухом, глядеть на чистое небо и
радоваться, что живы и здоровы.
Здесь была и моя тетя Лида, и Андрей Глебович с женой, и Галя, и мать
Шурки Назарова - тетя Катя, и Сережина мама, и Барыня-Матишина.
Нас стали расспрашивать, как кончился налет, куда падали бомбы,
сколько самолетов сбили. Но мы не видели, чтобы сбросили куда-нибудь
фугасную бомбу, и не видели, как наши сбивали вражеские самолеты. Зато
каждый из нас вытащил из кармана обгоревший хвост зажигалки. Мне кажется,
что мы не сильно хвастались.
Мать Шурки перекрестилась и поцеловала сына в лоб. Тетя Лида
улыбалась. Сережина мать только вздыхала. Все на нас смотрели с уважением
до тех пор, пока Матишина не сказала свое слово.
- Вандалы! - сказала она. - Дикари! Господь их покарает. - И она тоже
перекрестилась.
То, что крестилась мать Шурки Назарова, никого не удивило. А вот что
Матишина крестится - это мы видели в первый раз.


ПЕТЫН

Весь август и начало сентября погода в Москве была прекрасная. Дни
стояли теплые, солнечные, небо чистое. И это было плохо, потому что в
ясную погоду воздушные налеты особенно опасны. Правда, когда много туч,
тоже опасно, потому что за тучами легче проскользнуть к Москве, легче
скрыться от прожекторов и зениток. Но дни стояли ясные, и ночи были
безоблачные.
Сережка Байков, Шурка Назаров и я каждый налет дежурили на крыше и
видели, как ослабевает напор фашистских стервятников.
- Ты заметил? - сказал Шурка. - Чем мы втроем становимся смелее, тем
фашисты становятся трусливей.
- Неужели они это чувствуют? - удивился я.
- Не знаю, как они, а я это чувствую, - сказал Сережка.