"Камил Икрамов. Скворечник, в котором не жили скворцы (Повесть для старшекласников)(про войну)" - читать интересную книгу авторатрудно угадать, какая дверь в какую квартиру ведет. И номеров на них нет.
Мы спускались медленно. - Это какая квартира? - спросил я Шурку, когда мы были на шестом этаже. - Семнадцатая, - говорил он. - Гавриловы и Яворские. Сам не знаешь? Шестой же этаж. - А эта? - спросил я. - А это твои Кириакисы и Матишина. Изобретатели. Я знал, почему Шурка сказал - изобретатели, а не изобретатель. Все в доме считали, что у нас один только изобретатель - Андрей Глебович. Но Андрей Глебович говорил, что Вовка Ишин тоже изобретатель. Мы не верили, думали - он своей квартирой хвастается. Кроме того, мы знали, что изобретает Андрей Глебович, а чем занимается Ишин, не знал никто. Вот что с мотоциклом возится - это все видели. И потом, посудите сами: может ли это быть, чтоб в одной квартире жили сразу два изобретателя, а во всех остальных - ни одного? Мы спустились во двор и, обойдя дом, подошли к подъезду. Там стояло много народу. Все, кто провел ночь в бомбоубежище в духоте и тревоге, вышли сюда, чтобы дышать свежим воздухом, глядеть на чистое небо и радоваться, что живы и здоровы. Здесь была и моя тетя Лида, и Андрей Глебович с женой, и Галя, и мать Шурки Назарова - тетя Катя, и Сережина мама, и Барыня-Матишина. Нас стали расспрашивать, как кончился налет, куда падали бомбы, сколько самолетов сбили. Но мы не видели, чтобы сбросили куда-нибудь фугасную бомбу, и не видели, как наши сбивали вражеские самолеты. Зато что мы не сильно хвастались. Мать Шурки перекрестилась и поцеловала сына в лоб. Тетя Лида улыбалась. Сережина мать только вздыхала. Все на нас смотрели с уважением до тех пор, пока Матишина не сказала свое слово. - Вандалы! - сказала она. - Дикари! Господь их покарает. - И она тоже перекрестилась. То, что крестилась мать Шурки Назарова, никого не удивило. А вот что Матишина крестится - это мы видели в первый раз. ПЕТЫН Весь август и начало сентября погода в Москве была прекрасная. Дни стояли теплые, солнечные, небо чистое. И это было плохо, потому что в ясную погоду воздушные налеты особенно опасны. Правда, когда много туч, тоже опасно, потому что за тучами легче проскользнуть к Москве, легче скрыться от прожекторов и зениток. Но дни стояли ясные, и ночи были безоблачные. Сережка Байков, Шурка Назаров и я каждый налет дежурили на крыше и видели, как ослабевает напор фашистских стервятников. - Ты заметил? - сказал Шурка. - Чем мы втроем становимся смелее, тем фашисты становятся трусливей. - Неужели они это чувствуют? - удивился я. - Не знаю, как они, а я это чувствую, - сказал Сережка. |
|
|