"Шамиль Идиатуллин. Татарский удар " - читать интересную книгу автора

Так что я подло отцепился от Марины, едва за дверью зашаркали
вернувшиеся с променада хозяева-гости, и незаметно убег, пока ее официальный
друг не прибыл (тот еще программист, честно говоря). Ей-богу, не было больше
ничего.
Но все-таки Марина была совсем пьяная тогда, и, наверно, что-то там
себе напридумывала про то, как у нас все красиво после танца сложилось и
разложилось.
Через полгода где-то я, шагая с лекций в редакцию, проскочил мимо
Марины, задумчивой такой и в желтом пальто, и, дурак, поздоровался.
Она просто вся встрепенулась, сказала "Ой... Айратик" и полезла
обниматься, а потом принялась болтать.
Ноябрь, дубак, я в нитяном свитерке, а что делать?
Вот тогда Марина чуть ли не вторым вопросом и шарахнула:
- А ты ехать не собираешься?
Я в самом деле мечтал вписаться в какую-нибудь университетскую
стажировку в Москву, а то и в ФРГ (зря мечтал: на первых курсах такие штуки
расходились по комсомольской линии, к которой я не додумался прислониться,
на следующих - вообще по какой-то усложненной и никак не совпадавшей с
рисунком моих извилин). И потому начал пыжиться:
- Фе, да кто меня возьмет, да кому я нужен?
А Марина удивленно похлопала глазками за очечками и сказала:
- А вот мы с Димой до Нового года уедем.
Мое нутро хищно сграбастала страшная жаба, я проклял мажоров с ВМК и,
не подавая вида, поинтересовался:
- А куда?
- В Канаду, - важно сказала Марина.
- И надолго? - совсем уже равнодушно спросил я, стараясь не стучать
зубами.
- Как это - надолго? Совсем уезжаем, эмигрируем.
"У-у-у", - подумал я, а вслух сказал:
- А зачем?
Потом-то на меня часто смотрели как на тупого, я привык. Но тогда был
первый раз. И мне стало неудобно. И я научился сдерживать наивные вопросы -
даже когда общался с Валерием Палычем Никифоровым, который двадцать пять лет
отработал репортером во всех возможных газетах Казани, пособкорил на
половину московских изданий и агентств и последние годы мог рассуждать
только об одном: как бы стать чьим-нибудь пресс-секретарем.
На какой-то пьянке в Домжуре я подвергся ничем не спровоцированному
нападению Валерия Палыча. Он, озабоченно ощупывая бок, подробно рассказал
мне, что и насколько часто у него болит, как ему тяжело уже бегать, словно
пацану, по всему Поволжью, как его достала тупая и зажравшаяся Москва и как
он мечтает пару лет до пенсии дотянуть на месте пресс-секретаря - а Магдиев,
дурак, своего счастья не видит, Никифорова не зовет и берет бездарных
сопляков.
Я, честно говоря, на никифоровском могучем фоне тоже был бездарным
сопляком. Но он, похоже, в сопливый список меня не включал - видимо, потому,
что знал о благодарных отказах, которыми я отвечал на любые предложения
перейти на хорошо оплачиваемую госслужбу. Значит, был сопляк, да не
соперник. И я эту тему как мог поддерживал, сочувственно кивая и стараясь не
слишком явно выворачивать нос из-под мощного водочного аромата, - крупный он