"Шамиль Идиатуллин. Татарский удар " - читать интересную книгу автора Так что я подло отцепился от Марины, едва за дверью зашаркали
вернувшиеся с променада хозяева-гости, и незаметно убег, пока ее официальный друг не прибыл (тот еще программист, честно говоря). Ей-богу, не было больше ничего. Но все-таки Марина была совсем пьяная тогда, и, наверно, что-то там себе напридумывала про то, как у нас все красиво после танца сложилось и разложилось. Через полгода где-то я, шагая с лекций в редакцию, проскочил мимо Марины, задумчивой такой и в желтом пальто, и, дурак, поздоровался. Она просто вся встрепенулась, сказала "Ой... Айратик" и полезла обниматься, а потом принялась болтать. Ноябрь, дубак, я в нитяном свитерке, а что делать? Вот тогда Марина чуть ли не вторым вопросом и шарахнула: - А ты ехать не собираешься? Я в самом деле мечтал вписаться в какую-нибудь университетскую стажировку в Москву, а то и в ФРГ (зря мечтал: на первых курсах такие штуки расходились по комсомольской линии, к которой я не додумался прислониться, на следующих - вообще по какой-то усложненной и никак не совпадавшей с рисунком моих извилин). И потому начал пыжиться: - Фе, да кто меня возьмет, да кому я нужен? А Марина удивленно похлопала глазками за очечками и сказала: - А вот мы с Димой до Нового года уедем. Мое нутро хищно сграбастала страшная жаба, я проклял мажоров с ВМК и, не подавая вида, поинтересовался: - А куда? - И надолго? - совсем уже равнодушно спросил я, стараясь не стучать зубами. - Как это - надолго? Совсем уезжаем, эмигрируем. "У-у-у", - подумал я, а вслух сказал: - А зачем? Потом-то на меня часто смотрели как на тупого, я привык. Но тогда был первый раз. И мне стало неудобно. И я научился сдерживать наивные вопросы - даже когда общался с Валерием Палычем Никифоровым, который двадцать пять лет отработал репортером во всех возможных газетах Казани, пособкорил на половину московских изданий и агентств и последние годы мог рассуждать только об одном: как бы стать чьим-нибудь пресс-секретарем. На какой-то пьянке в Домжуре я подвергся ничем не спровоцированному нападению Валерия Палыча. Он, озабоченно ощупывая бок, подробно рассказал мне, что и насколько часто у него болит, как ему тяжело уже бегать, словно пацану, по всему Поволжью, как его достала тупая и зажравшаяся Москва и как он мечтает пару лет до пенсии дотянуть на месте пресс-секретаря - а Магдиев, дурак, своего счастья не видит, Никифорова не зовет и берет бездарных сопляков. Я, честно говоря, на никифоровском могучем фоне тоже был бездарным сопляком. Но он, похоже, в сопливый список меня не включал - видимо, потому, что знал о благодарных отказах, которыми я отвечал на любые предложения перейти на хорошо оплачиваемую госслужбу. Значит, был сопляк, да не соперник. И я эту тему как мог поддерживал, сочувственно кивая и стараясь не слишком явно выворачивать нос из-под мощного водочного аромата, - крупный он |
|
|