"Дороти Иден. Кукла на качелях " - читать интересную книгу автора

что Люк никогда не писал Эбби о Моффатах. Казалось, они такие близкие
друзья. Он просто сообщил: "Я купил кусок земли у реки на одной из старых
окраин Сиднея, когда-то очень изысканной, но теперь слегка пришедшей в
упадок. Но я думаю, что все вернется, и тогда это будет хорошим вложением
денег".
И позже: "Дом закончен. Нам пришлось поторопиться, чтобы он был готов к
твоему приезду. Теперь, когда все решено, я не могу дождаться..."
Но он не сказал, что Лола помогала ему обставлять дом мебелью и
украшать комнаты коврами. Эбби были оставлены только последние штрихи, чтобы
она смогла выбрать цвета по своему вкусу. Она не была в претензии, поскольку
приехала раньше, чем планировал Люк, и он должен был воспользоваться чьей-то
помощью, чтобы дом был пригоден для жилья. Лола надеялась, что ей понравится
тускло-зеленый ковер. Он не будет гармонировать с большинством цветов,
сказала она. Как сад со своим постоянным зеленым фоном. Но у австралийских
садов не было зеленого фона. Они щеголяли разгулом красного, пурпурного и
янтарного, если вообще не были каменистыми. Иногда это были пустыни в
миниатюре, состоящие из красной глины, где водились одни ящерицы.
Так Эбби вошла в дом, который Люк поспешил построить, а Лола обставить.
Из-за всех этих расходов у нее и Люка не было медового месяца, и они
приехали после бракосочетания прямо сюда. И Моффаты в полном составе,
включая Дэйдр, ждали их с шампанским. Но никто не предупредил Эбби, как
кричат кукабурры рано утром...
Это было восемь недель назад. Теперь Эбби убеждала себя, что привыкла.
Она сделала собственными руками умопомрачительные диванные подушки и
повесила яркие тяжелые льняные шторы цвета настурций, чтобы затягивать окна
по вечерам и давать дому уединение, которого ему не хватало днем.
Она купила две картины - окна не оставляли много места для них - и
красивый современный фарфор, подходившие к обстановке. Она не говорила мужу
о том, что скучает по полированному дереву ценных пород и изящным
традиционным узорам старинного дрезденского фарфора, к которым привыкла,
живя в старой Англии. В конце концов, она не сожалела о вощеном ситце и
кровати с пологом на четырех столбах. Но кроме многого другого Люк не
понимал, что ей необходим переходный период. Она не могла сразу врасти в
новое окружение.
Потому что все вокруг было совершенно другим. Даже Люк... Но через
восемь недель все вокруг стало более привычным, и она ловила себя на мысли,
что, если бы только глаза Люка потеряли свою жесткость и озабоченность,
которые не могли появиться только из-за жизни на слишком ярком солнце, как
ей говорили, она была бы просто счастлива.
Солнце уже слепило. Его свет струился через широкие окна гостиной и
дрожал на зеленой реке, где плавно качалась на якоре обтрепанная лодка цвета
хаки. Лодка болталась там с самого приезда Эбби и за неделю до того, как
сказал Люк. Странствующий австралиец, может быть, один из тех бродяг,
которые больше любят воду, чем дорогу, жил в ней. Он иногда подрабатывал в
округе, подплывая к берегу на своем дырявом суденышке рано утром, и
возвращался назад вечером. Для Эбби он был просто безликой тенью,
лодырничавшей в пределах своего захудалого владения, костлявой фигурой, как
правило, одетой только в вылинявшие брюки из грубой бумажной ткани.
Очевидно, его работа не занимала много времени, так как казалось, что он
всегда на своем обычном месте слушает пластинки.