"Павел Хюлле. Вайзер Давидек " - читать интересную книгу автора

дома и выследим, чем они занимаются, куда ходят, а также почему избегают
нашей компании.
Но оказалось это не так просто, как мы думали. Уже с самого начала
трудности множились, точно грибы после дождя. Во-первых, Шимек забыл свой
французский бинокль и вынужден был вернуться за ним в тот момент, когда
Вайзер уже выходил с Элькой из подъезда. Во-вторых, они словно специально
изменили в тот день свои планы и вместо того, чтобы пойти - как мы думали -
по улице прямо в направлении Буковой горки, свернули на дорожку между
изгородями и пошли в сторону аэродрома. В-третьих, следить сразу большой
группой неудобно, а в тот день нас было пятеро или шестеро. Каждую минуту
приходилось останавливаться и кого-то утихомиривать, и тогда мы теряли их из
виду. Около трамвайного круга нас догнал Шимек. "Я говорил! Они идут на
аэродром!" И никто почему-то не сказал ему, что ведь ничего такого он не
говорил. С минуту я дрожал в надежде увидеть еще раз игру с самолетом, но
только с минуту, потому что Элька с Вайзером спустились по лестнице вниз, на
станцию электрички, которая тогда называлась Гданьск-Аэродром. И прежде чем
мы успели сориентироваться, уехали в желто-голубом вагоне в сторону Сопота,
и в тот день это было, собственно, все. "Одурачили нас как маленьких, -
подытожил Петр, - можно идти домой". Мы стояли на мосту, поджидая, чтоб нас
осенила какая-нибудь идея, но идеи не было. Вместо нее мы увидели в небе
биплан, который поднимался ввысь с натужным хрипом мотора.
- О, биплан, - сказал Петр.
- Какой там биплан, просто кукурузник, - поправил Шимек и вытащил из
футляра свой французский бинокль. - Посмотрим чуть-чуть!
Мы выстроились в очередь к биноклю вдоль железных перил моста, самолет
тем временем удалялся от нас в направлении залива. Шимек, хотя и неохотно,
пустил бинокль по кругу. Кукурузник, набрав соответствующую высоту,
развернулся к городу. Он летел с выключенным двигателем и постреливал
свободным пропеллером: тррах - трах-трах - трах-трррах. Вдруг, когда
грязно-зеленый корпус миновал кладбище на Заспе, с моста казавшееся просто
купой деревьев, из самолета выпорхнул грибок парашюта. Один, и через
несколько секунд еще один, и еще один, а за ними еще два - всего пять
парашютистов спускались теперь вниз, прямо на траву аэродрома. Самолет
пролетел над нашими головами, повернул, выровнял курс и приземлился рядом с
ангарами. В этом не было ничего необычайного, каждую весну и лето раз или
два раза в неделю здесь тренировались парашютисты, и рокот бипланов над
нашим районом я помню с тех времен как неизменный киношный рефрен. Но тогда
выбора у нас не было, и парашютисты нам очень понравились, мы стояли на
мосту, биплан взлетал и приземлялся, белые купола расцветали в небе, а за
спиной у нас каждые шесть минут грохотала желто-голубая электричка, вагоны
которой наш город унаследовал от берлинского метро. Я написал
"унаследовал" - разве это плохо? Не написал бы так, если бы все это
складывалось в книгу о Вайзере, а если в книгу, то, значит, для
издательства, там сразу подчеркивают такие выражения и спрашивают: "Как
это - унаследовал?! Ханс Юрген Хупка, Гоншорек, Чайя, они ждут таких
формулировок и потирают руки. "Это наше, - говорят они, - это все наше,
немецкое!" - и ответственный редактор немедленно вычеркивает это слово,
зачем лить воду на мельницу реваншистов? И я уже вижу, как на моем
манускрипте рука редактора пишет: "Заменить другой формулировкой". А за
нашей спиной каждые шесть минут грохотали желто-голубые вагоны электрички,