"Эдуард Анатольевич Хруцкий. МЧК сообщает... ("ОББ-1", Роман-хроника) " - читать интересную книгу автора

электрическом свете бриллиантовая монограмма.
- Ты стал богат, Виктор, - прищурился Климов, - золотые часы,
портсигар, перстень...
- А на тебе все тот же китель, - резко отпарировал Копытин, - все
твое имущество - шинель да сапоги. А я хочу тебя сделать богатым.


В Сокольники ночь приходила раньше. И если на улицах города темноту
разгонял тусклый свет одиноких фонарей, то на лес она опускалась плотно и
вязко.
Дачи, затерявшиеся в сугробах и деревьях, были одиноки и пусты. Ни
огонька, ни человеческих следов на мягком снегу.
Темнота. Безлюдье. Поземка.
Поэтому свет автомобильных фар был особенно ярок. Два легковых
автомобиля пробирались сквозь сугробы. Свернув с широкой просеки в узкий
переулок, они остановились у двухэтажной дачи. Дважды рявкнул
автомобильный клаксон.
Сначала тускло вспыхнули разноцветные стекла террасы, потом
раскрылась дверь.
Двое в шинелях, держа маузеры наготове, подошли к калитке.
- Спрячь пушку, Глухой, свои! - крикнул шофер.
Из дома вышли семь человек и пошли к машинам, расселись в автомобили.
- Едем? - спросил шофер.
- Нет. Сейчас Петька придет.
На террасе в свете лампы, падающей из дверей, стояли двое. Собан -
высокий, плечистый мужик лет тридцати и Петька Чернуха, худощавый,
среднего роста. Он был одет как чиновник средней руки, в черное пальто с
котиковым воротником шалью и такую же шапку пирожком.
- Слушай меня, - чуть растягивая слова, говорил Собан, - поедете в
сторону Тверской заставы, там и начнете. Пусть знают, кто хозяин в городе.
- Да понял я, Собан, понял.
- Еще раз повторяю, подъедете, подзовете красноперого, спросите, как
проехать, и глушите.
- Потом куда?
- Известно куда. Ты на Долгоруковскую, а Козуля с ребятами на
Патриаршие к Витьке Залетному. Там от меня известий ждите. Иди.
Собан повернулся, ушел в дачу, а через несколько минут он и
оставшиеся члены банды покинули дом.


За стеной по-прежнему играл граммофон, только пела уже Варя Панина.
Видимо, любил эту пластинку Лапшин, потому что ставил ее подряд несколько
раз.
На столе стояла початая бутылка зеленого ликера. Климов сидел
строгий, в застегнутом на все крючки кителе. Он даже воротник не
расстегнул.
По комнате шагал из угла в угол Копытин, продолжая, видимо, давно
начатый спор:
- ...Ты говорил о чести, Алексей, о совести. Твой отец погиб в
Порт-Артуре, и учился ты на казенный счет. А дальше что ты видел? Строй,