"Колин Харрисон. Манхэттенский ноктюрн" - читать интересную книгу автора

хоровод вокруг пульта, телефона и компьютера.
Деметриус Смит, молодой человек, погибший в Браунсвилл-Хаусес,
преподавал гимнастику в средней школе, как сообщила мне его сестра, которую
я отыскал в Северной Каролине. Всевозможные призы и университетское
образование так и не стали для него источником заработка. Такого рода
незначительный, но весьма показательный факт мог бы послужить основой
мелодраматического сюжета, но... после нескольких звонков я добрался до
школьного тренера по гимнастике. Нет, у Деметриуса никогда не было никаких
талантов, рявкнул мне в ответ тренер, и никакого университетского
образования, кто вам наговорил такой чепухи? Ах, прошу прощения, я не знал,
что он умер, но ведь, по сути, гимнаст он был никакой, слишком боялся
высоты, насколько я помню.
В этой истории один неожиданный поворот сменялся другим, но газетный
обозреватель, этот литературный поденщик, всегда способен работать
безотказно, как телефонный провод. Я впихнул в колонку и тренера, не забыв
упомянуть о средних доходах одной семьи в Браунсвилл-Хаусес, составлявших
десять тысяч восемьсот сорок пять долларов, согласно данным Бюро переписей.
Однако часы уже показывали двадцать семь минут шестого. Редактор раздела
городских новостей метался где-то поблизости в тревоге за свою статью с
иллюстрацией на первой странице и рано или поздно должен был нагрянуть и ко
мне. Я отправил материал в отдел городских новостей, просмотрел почту,
отложил счета, а потом запер дверь и надел взятый напрокат смокинг.
По-видимому, большинство владельцев бюро проката дешевых смокингов врут в
отношении их размеров: талия, как и колонка, которую я только что закончил,
допускала некоторую растяжку.
Потом я вышел и уехал. Прощайте и счастливо оставаться! И даже если
какая-нибудь кинозвезда убьет президента, - мою колонку не трогать! Другие
репортеры закончили свои дела, а ночные редакторы только прибыли
зарабатывать на гамбургер к завтрашнему обеду. Я прошел мимо, перекинувшись
с ними несколькими словами. У нас были нормальные отношения, хотя, насколько
мне известно, кое-кто из старых репортеров вроде бы ненавидел меня, потому
что мои заметки никогда не снимали в последний момент и я зарабатывал
намного больше них. Я, как ни странно, заключил с газетной администрацией
настоящий индивидуальный контракт, тогда как штатные сотрудники вынуждены
довольствоваться теми жалкими крохами, которые газетный профсоюз отвоевал в
последнем коллективном договоре.
Когда я, стоя на тротуаре и поеживаясь от холода, застегивал пальто, у
меня на какое-то мгновение мелькнула мысль махнуть рукой на вечеринку и
просто отправиться домой пообедать с детьми и, сидя за столом, наблюдать,
как они бросают макароны на пол. Именно так мне и следовало поступить.
Послушай, негодяй ты этакий,  - сказал я тогда себе, - ступай прямо домой.
Вместо этого я отыскал автомобиль и потащился из центра в жилые кварталы как
раз в самый час пик. Уже стемнело, и мне приходилось очень внимательно
следить за названиями улиц, я знаю город не настолько хорошо, чтобы беспечно
крутить руль. Как я уже говорил, вырос я не здесь, а для репортера это
большой недостаток. Все крупные нью-йоркские обозреватели, к примеру Джимми
Бреслин и Пит Хеймилл, - дети нью-йоркских улиц. А мне пришлось преодолевать
трудности, связанные с тем, что я родился в трехстах милях к северу от
Нью-Йорка, почти в Канаде, в сельском доме на десяти акрах земли и детство
провел под открытым небом. Зимой предо мной расстилалась ледяная гладь озера