"Колин Харрисон. Электрические тела" - читать интересную книгу автора

тайной надежды: "Может быть! Может быть, это он!" - но неизбежно через
неделю или через месяц Боб уже шел с другой. У него был понурый, виноватый
вид, однако лицо его украшали тонкие усики, а походка была
хвастливо-развязной. По утрам в выходные дни, сидя в саду, я иногда случайно
видел Боба через окно его кухни: он стоял в черных плавках и варил кофе. Он
выглядел нелепо в облегающих трусах, мужчина, распрощавшийся с молодостью
уже лет двадцать назад: мясистая обвисшая задница в ямочках, тонкая сигара,
свисающая изо рта. Он напоминал мне мужчин, которые никак не могут удачно
жениться и часто обречены на медленное и очевидное дряхление.
Мне не хотелось стать одним из таких мужчин. Многие пары, с которыми
были знакомы мы с Лиз, уже обзавелись детьми, и я поражался откровенной
физической любви, которую они питали к детям и которая была взаимной:
двухлетние мальчишки прижимались к ногам матерей, крошечные девочки
плотоядно запускали зубы в отцовскую грудь. Я тосковал без этого - без той
частицы естественной жизни, которую у меня украли. Каждый день, в течение
которого я не находил женщины и не создавал семьи, был днем, прожитым во все
углубляющемся одиночестве. Мне кажется, что если нам удается представить
себя умирающими в одиночестве, когда рядом нет тех, кто нас любит, то это
заставляет взглянуть на жизнь другими глазами". Мы как бы проживаем нашу
жизнь назад: от момента смерти до той секунды, когда мы ее представили.
Вокруг меня в Корпорации было множество умных мужчин и женщин, которым
предстояло умереть в одиночестве. Некоторые знали об этом, но большинство -
нет.
Я лежал в темноте, глядя на движущиеся тени на потолке. Только теперь я
понимаю, что все уже пришло в движение. Только теперь я вижу, что мне
следовало бы заметить странное потрескивание в голосе Моррисона, когда он
упомянул о "маленьком вопросе". Он бессовестно врал, и мне следовало это
понять. И чего мне не нужно было делать ни в коем случае, даже при всем моем
одиночестве, это проявлять бездумную благотворительность. А я сделал это в
тот вечер в подземке, небрежно протянув свою визитку прекрасной незнакомке.

Глава вторая

Рассвет приходит непрошеным и бросает вас вперед. На следующее утро я
стоял на углу Шестой авеню и Сорок девятой улицы, и солнце высвечивало
немногочисленные дизайнерские деревца Рокфеллеровского центра. На
противоположной стороне улицы бригада уборщиков в униформе Корпорации
выгнала бездомных с уютных скамеек на площадке перед зданием и струей пара
смывала мочу и мусор, накопившиеся за ночь. Мужчины двигались медленно -
рабочие на повременной оплате, которым спешить некуда. Я перешел улицу на
зеленый свет. В вестибюле еще один уборщик медленно возил полотер по
блестящему мраморному полу, розовому, словно поверхность замороженного
лососевого паштета. Я миновал компьютеризированную справочную здания и
кивнул Фрэнки, сонному ночному дежурному, заканчивавшему смену. Он встал со
своего табурета и вызвал лифт ограниченного доступа, который останавливался
только на этажах с тридцать восьмого до сорок первого. Когда я зашел в него,
тихо прозвенел сигнал и двери начали закрываться.
- Придержи его! - приказал женский голос. - Я уже здесь!
В узкой щели между дверцами лифта показалась рука - пять длинных
пальцев с красными ногтями и рукав делового костюма. Дверцы автоматически