"Нина Храброва. Мой Артек " - читать интересную книгу автора

мол, их распускать.
Как найти тонкую грань между допустимыми и недопустимыми шалостями? Мне
кажется, что эта сложная педагогическая проблема решается в известных
обстоятельствах просто - если шалости никому не причиняют зла, почему же не
разрешить детям быть детьми?
Если я чувствовала, что они начинают перехватывать "через край",
напоминала:
- Ну что же вы, война ведь идет...
Они опоминались сразу. Вечером в такие дни я находила на своем окошке
букетик степных сиреневых бессмертников - это означало, что какой-то из
наиболее провинившихся сорвиголов извинялся в галантной форме, не
обнаруживая себя, но вину свою признавая.
На педсоветах по поводу моих взаимоотношений с пресловутой четверкой
коллеги неодобрительно покачивали головами, но все же нашаливших из других
отрядов направляли "на исправление" в наш отряд: это было нечто вроде
букетика иммортелей со стороны педсовета, так мне теперь кажется.
Время подтвердило мою правоту. Судьбы этих ребят складывались
по-разному. У Арведа Паэорга жизнь оказалась пестрой, со срывами и взлетами,
но он выстоял и преодолел все срывы, живет в Таллине, работает
художником-оформителем на производстве. Игорь Сталевский работает в
Ростовской области, в совхозе. Юра Кулешов и Ваня Заводчиков стали учеными в
сфере самой современной техники.
В те летние дни 1941 года определилось мое место в Артеке, я начала
утверждаться в своих педагогических позициях. Сложились, как и у каждого
пионервожатого, педагога, воспитателя, индивидуальные отношения с ребятами,
они переходили из отряда в отряд, их доминантой было доверие и
доброжелательность.
... Раннее утро. Просыпаюсь с помощью "внутреннего будильника" в своей
крохотной комнатке - только койка и табурет у изголовья умещаются, а мне
больше ничего и не надо. Выглядываю в окошко. Сквозь кроны яблонь и груш
пробиваются первые лучи степного рассвета. Над Доном поднимается утренний
парок. Острая мысль - как было бы здесь спокойно и дивно хорошо, если бы не
война опять, как и каждое утро при пробуждении, пронзает меня. И исчезает,
вытесненная мыслями о предстоящих утренних делах. Я сегодня дежурю по
лагерю. Это значит, что сейчас же надо встать, поглядеть, проснулся ли мой
отряд - он дежурит вместе со мной. Мальчишкам пора на кухню - нарубить дров,
растопить плиту. Слышу - они встают, выходим вместе. Из другой дачки
появляются умытые, в белых артековских блузках и шортах девочки. Блузки и
шорты стираются в мягкой донской водичке каждый вечер, их у ребят по две
смены. Галстуки каждый же вечер накручиваются на никелированную спинку
кровати - кто-то изобрел прекрасный простой способ держать их постоянно
разглаженными. Как только мы осели на Дону, ребята стали прямо-таки
щеголями, и щегольство чистоты и аккуратности стало артековской модой на все
оставшиеся годы. Мода эта идет от Тоси: ее белая блуза и галстук служат всем
нам образцом. Девочки все же украшаются деталями вроде как-то по-особому
заплетенных кос, по-спортивному подвернутых шортов, платочками в кармашках.
В таком виде девочки моего отряда шествуют на кухню - в помощь постоянной
кухонной бригаде. Эта бригада уже на месте - под руководством трех-четырех
оставшихся нам в наследие от дома отдыха женщин - отличных поварих и
официанток - дежурные ребята режут хлеб, крошат овощи, накрывают столы.