"Роберт Говард. Холмы смерти ("Соломон Кейн") " - читать интересную книгу автора

клубком на груди у мертвеца. Увидев появившегося человека, змея приподняла
голову, посмотрела ему прямо в глаза и с такой быстротой ускользнула в
траву, что Кейн не сумел даже приблизительно определить ее породу.
Что-то не так было с этой змеей. И вдруг Кейна, несмотря на адскую
жару, бросило в холод: у невероятного гада были совершенно человеческие
глаза, серые, с круглым зрачком!
Кейн еще раз внимательно оглядел труп, отмечая про себя, что руки и
ноги мертвеца были вывернуты под неестественными для человеческого тела
углами. Судя по всему, у бедняги были переломаны кости. Однако плоть не
была разорвана и истерзана, как непременно случилось бы, окажись виновником
гибели негра лев или леопард.
Англичанин посмотрел вверх, на кружащих в ожидании поживы поедателей
мертвечины. Внимание птиц было явно привлечено движением внизу. По
травяному морю шла волна, отмечавшая путь существа, убившего чернокожего и,
несомненно, спугнутого появлением Кейна.
Пуританин невольно задался вопросом, чего ради стервятники, чья пища -
мертвые тела, стали бы кого-то преследовать? Что за тварь выслеживали они в
траве? Впрочем, сия древняя земля была богата тайнами и почище этой.
Кейну не оставалось ничего другого, как пожать плечами и, перехватив
мушкет поудобнее, продолжить путь. За прошедшие с момента расставания со
старым Н'Лонгой месяцы, он испытал уже великое множество приключений, но
тем не менее необъяснимая жажда неведомого, которую старый колдун называл
"зовом джунглей", по сей день гнала его вперед.
Давным-давно он покинул края, населенные лесными племенами, и теперь
единственным для него ориентиром служили звериные тропы, но что-то
заставляло его идти и идти вперед.
Разбираться в природе этого влечения пуританину было недосуг. Скорей
всего, он свел бы свои объяснения либо к божественному водительству, либо к
деяниям Сатаны, известному охотнику завлекать людей навстречу погибели. На
самом же деле все было гораздо проще - его гнала вперед неуемная натура
путешественника и авантюриста. В нем возобладал тот дух странствий, что
заставляет колесить по белу свету цыган с их расписными кибитками и что
побуждал викингов пускаться в драккарах через бескрайние просторы океана.
Должно быть, это был отголосок того примитивного инстинкта, что ведет
перелетных птиц во время их долгого пути.
Сама саванна и холмы за ней выглядели достаточно неприглядно, чтобы он
не строил иллюзий о доступности пищи и воды в этих суровых краях. С другой
стороны, ему успели до смерти надоесть удушливая влажная жара непролазных
джунглей и бесконечная путаница лиан и узловатых корневищ. Голые,
прокаленные вечным солнцем холмы в данный момент казались ему меньшим злом,
чем постоянная гнилостная сырость зеленого ада. Хотя, покосившись на
выжженные плоские вершины, Кейн начал подозревать, что через не столь уж
долгое время начнет считать наоборот. Соломон вздохнул и двинулся дальше.
Посох Н'Лонги по-прежнему был при нем. Пуританина периодически терзали
угрызения совести, что он не мог найти в себе силы отбросить предмет,
происхождение которого он полагал откровенно дьявольским. Но что-то
удерживало его от того, чтобы выбросить подарок старика. Кроме того, он уже
не раз выручал англичанина в самых разных ситуациях.
Его раздумья неожиданно прервала какая-то возня, поднявшаяся в траве
перед ним. Верхушки высоченных стеблей пришли в бурное движение, и ленивая