"Роберт Говард. Дорога в Азраэль" - читать интересную книгу автора

усталой лошади.
Увидев, что я приближаюсь, франк бросил на песок свое копье и выхватил
меч, понимая, что его конь слишком устал, чтобы устроить поединок на копьях.
Бросившись на него, как ястреб на добычу, я опустил саблю, но, поскольку уже
почти поравнялся с франком, вынужден был поднять коня на дыбы.
- Наконец-то, клянусь бородой Пророка, - воскликнул я. - Вот мы и
встретились, сэр Эрик де Коган.
Франк удивленно уставился на меня. Он был не старше меня, широкоплечий,
длинноногий и светловолосый. Лицо его казалось усталым и изможденным, словно
он не спал уже несколько суток, но это было лицо воина. Мне лично недостает
дюйма до шести футов, чтобы франки считали меня высоким, но сэр Эрик был
выше меня на полголовы.
- Ты знаешь меня, - промолвил он. - Но я тебя не помню.
- Ха! - усмехнулся я. - Для нас, сарацинов, все вы, франки, на одно
лицо! Но, клянусь Аллахом, я тебя узнал! Сэр Эрик, помнишь ли ты взятие
Иерусалима и мальчика-мусульманина, которого спас от своих воинов?
Мне - да не помнить! Я тогда был еще совсем юношей, только что
пришедшим из Палестины. В то самое утро пал Иерусалим, я через лагерь
франков пробирался к городу. Я не привык к уличным боям. Шум, скрежет мечей
и треск падающих ворот сбили меня с толку и едва не свели с ума. Франки
прошли через бреши в стенах и кровавым Чистилищем ворвались на улицы
Иерусалима. Закованные в железо всадники проехали по развалинам ворот, а
копыта лошадей разбили деревянные створки в щепу. Крестоносцы убивали, как
кровожадные тигры. Улицы залила кровь правоверных.
В слепом водовороте хаоса разрушения я понял, что напрасно влез в толпу
великанов, выкованных, казалось, сплошь из железа. Скользя по кровавому
месиву, я слепо брел в облаке пыли и дыма, но тут всадники сбили меня и
стали топтать. Когда я, шатаясь, поднялся, истекая кровью, ошеломленный, из
самой гущи сражения выехал огромный воин. Он словно легкой тростинкой играл
железной булавой. Я никогда не сражался с франками и даже не знал, насколько
сильны их удары. Юный гордый и неопытный, я твердо решил не сдаваться и
одолеть франка, но булава раскрошила мой меч на кусочки, раздробила мне
плечо, и я, полумертвый, упал в пыль.
Великан спешился и встал надо мной, расставив ноги, и замахнулся
булавой, чтобы добить меня. Я был очень юн, и в мгновение перед смертью
увидел душистую горную траву, пустынное голубое небо и шатры моего народа на
берегах голубого Оксуса. Да - в юности жизнь кажется особенно прекрасной.
Потом из клубов пыли и дыма появился другой франк - золотоволосый юноша
моего возраста, только выше ростом. Его меч испачкан кровью по самую
рукоять, но взгляд казался затравленным. Он что-то крикнул огромному франку,
и я, не зная их языка, смутно понял, что юноша просит оставить мне жизнь и
что его уже тошнит от убийств. Но великан, брызгая пеной, взревел, как
зверь, снова занеся надо мной булаву, и тут юноша бросился на него и пронзил
горло рыцаря длинны прямым мечом. Великан свалился в пыль и отдал душу
своему Богу.
Юноша опустился на колени и попытался остановить кровь, хлещущую из
моей раны, говоря со мной на ломаном арабском. Но я, не слушая, пробормотал:
- Не здесь должен умирать шагатаи. Посади меня на коня и отпусти. Эти
стены заслоняют солнце, и пыль улиц душит меня. Дай мне умереть, чувствуя,
как солнце светит в глаза и в лицо дует ветер!