"Роберт Говард. Тень Вальгары" - читать интересную книгу автора

собой, так же, как и он, наносящую непрерывные удары по искаженным лицам -
сначала со смехом, проклятиями и боевыми кличами, затем - в мрачном
молчании.
Готтфрид потерял себя в этом сверкании стали. Он смотрел - и не видел,
фиксировал - и не понимал... Рядом с ним упал граф Сальм, смертельно
раненный разорвавшейся бомбой; потом, кажется, стемнело и он все реже
взмахивал своим тяжеленным мечом, но так и не осознал, что нескончаемый
смертный прибой начал затухать. До фон Кальмбаха с трудом дошло, что Николас
Зриньи тащит его прочь от заваленной телами бреши со словами:
- Давай, благородный человек, иди отдохни. Мы разбили их наголову. Все
кончено.
Готтфрид вынырнул из забытья лишь на узкой, темной и заброшенной
улочке. Он не помнил, как оказался здесь, только смутно шевельнулось в душе
неясное воспоминание о чьей-то зовущей руке, коснувшейся его локтя. Готтфрид
вдруг ощутил невыносимый вес своих доспехов, ноги буквально подгибались под
их тяжестью. И этот странный пугающий звук - то ли грохот пушки, то ли эхо
его воспоминаний. Ему казалось, что он должен немедленно кого-то разыскать -
кого-то, кто очень много значил для него. Но мозг не воспринимал настоящего
и не помнил прошлого. Казалось, когда-то давным-давно, удар меча расколол
его шлем. Он пытался вспомнить как это было, но лишь снова ощущал тот
страшный удар, пробивший ему голову так, что начал вытекать мозг. Он
выдернул осколки черепа из раны и швырнул их на мостовую.
И снова рука сжала его локоть. Чей-то голос звал:
- Вино, мой господин - пейте!
Он смутно увидел тонкую, одетую в черное, фигуру, протягивающую ему
пивную кружку. Задыхаясь, он взял ее и ткнулся лицом в прохладную жидкость,
глотая ее с жадностью человека, умирающего от жажды. Затем ночь обрушилась
на него миллионами сверкающих искр, словно в голове взорвался пороховой
склад. И наступили тьма и забвение.
Он медленно приходил в себя, ощущая мучительную жажду, дикую головную
боль и страшную усталость, которая, казалось, парализовала все его тело.
Связанный по рукам и ногам, с кляпом во рту, Готтфрид, медленно поворачивая
голову, определил, что находится в маленькой, пустой и пыльной комнате, из
которой наверх вели каменные ступени. Он догадался, что это помещение,
скорее всего, в нижней части башни.
У грубого стола с оплывшей свечой стояли двое одетых в черное мужчин,
оба худощавые и горбоносые - без сомнения, азиаты.
Готтфрид вслушался в разговор, который они вели приглушенными голосами.
За время своих странствий он научился понимать многие языки. Узнал он и тех,
кто находился сейчас в комнате - армянских купцов Шорука и его сына Рулена.
Готтфрид вспомнил, что часто видел Шорука в последние недели - с тех пор,
как в лагере Сулеймана появились куполообразные шлемы акинджи. Очевидно, по
какой-то странной причине купец следил за ним. Сейчас Шорук читал своему
сыну то, что написал на куске пергамента:
- "Мой господин, хотя я и напрасно взорвал стену Карнтнера, у меня есть
новость, способная доставить радость сердцу моего господина. Мой сын и я
поймали германца, фон Кальмбаха. Когда он ушел со стены, безумный от битвы,
мы последовали за ним и незаметно подвели его к известной вам разрушенной
башне. Мы дали ему вина со снотворным зельем, а потом связали. Пусть мой
господин пошлет эмира Михала-оглы к стене возле башни, и мы отдадим германца